Ахульго
Шрифт:
– Вы даже в дуэлянты не годитесь. В следующий раз приносите годные пистолеты, – сказал Граббе, покидая место дуэли.
– Плохи же у Шамиля дела, если он полагается на сумасшедших…
– Позвольте! – обрел голос Аркадий.
– Меня никто не подсылал! Я сам!
– Прикажете расстрелять перебежчика? – осведомился Пулло.
– Зачем же? – оглянулся Граббе.
– Если он такой смелый, пусть повоюет. Я даже готов его простить, если взойдет на Ахульго первым.
Аркадий был подавлен. Когда он оглянулся, то поверх голов офицеров увидел Лизу, которая смотрела на него с горестным сочувствием.
Пока Аркадий размышлял о том,
Сдавая Аркадия, конвойный сообщил, что он знает тайные тропы и должен указать путь, коим роте надлежало подняться на Ахульго, когда штурмовая колонна ударит по центру обороны Шамиля.
Нерский понял, что Аркадий – тот самый господин, который отважился вызвать на дуэль самого Граббе и про которого ему столько рассказывала Лиза.
– Весьма вам признателен, господин Синицын, – пожал ему руку Нерский.
– За что? – удивился Аркадий.
– В пистолетах даже пуль не оказалось.
– За Лизу, – сказал Михаил.
– Так вы – Нерский? – догадался Аркадий и невольно бросил взгляд на отсвечивающие под луной новые эполеты.
– Рад знакомству, – кивнул Михаил.
– Берегите ее, – сказал Аркадий.
– Таких жен еще поискать.
– Вы покажете дорогу? – спросил Нерский.
– Не знаю я никаких дорог, – ответил Аркадий.
– Иначе нас перебьют, как куропаток, – сказал Нерский, – или камнями закидают.
– Зачем же вы идете? – спросил Аркадий.
– За свободой.
– Это горцы борются за свою свободу, – сказал Аркадий.
– А мы ее только расстреливаем.
– Так вы ничего не знаете? – спросил Нерский. И он рассказал Аркадию про обещания Граббе, которые позволили погасить бунт и вернуть войскам боевой дух.
– Жаль, что я его не убил, – сказал Аркадий.
Однако на неудавшегося дуэлянта в роте смотрели как на героя. Но в самих солдатах тоже многое изменилось. Таково было действие одного лишь обещания свободы. Нерский с удивлением наблюдал эти метаморфозы и начинал лучше понимать горцев, которые рождались вольными людьми и не мыслили жизни без свободы. Но предстоящий штурм его пугал. Не потому, что он страшился погибнуть, а от того, что ему предстояло участвовать в трагической фантасмагории, когда обе стороны будут сражаться друг с другом за свободу.
Ночь перед штурмом генералы провели в своих полках, призывая солдат кончить дело решительным боем. Видя перед собой главных командиров, которые пулям не кланялись, солдаты преисполнялись чувством гордости за свои полки. А обещанные свободы неудержимо манили их на Ахульго, как будто там был спрятан ключ к извечной крестьянской мечте.
Глава 118
На рассвете 21 августа в лагере залаяли отрядные собаки. Они учуяли на Ахульго противника и кинулись его искать. В ответ залаял пес Хабиба. Они сцепились у Старого Ахульго, и обе стороны наблюдали эту ужасную схватку. Волкодав был сильнее, но других собак было больше. Схватка их превратилась в смерч, из которого летели окровавленные клочья, пока, наконец, весь этот рычащий и скулящий клубок не скатился в пропасть. Впрочем, они продолжали драться и там, пока их не унесла река.
Эта сцена произвела тягостное впечатление на всех. Но больше всего был растревожен Курбан, узнавший своего волкодава. Значит, и сын его был где-то рядом. Но искать Хабиба Курбану было некогда, потому что невдалеке забили барабаны.
Колонны Граббе двинулись на новый штурм.
Увидев, как надвигаются войска, Шамиль оглянулся на своих сподвижников и крикнул:
– Не унывайте, братья! И помните, что нет у нас убежища, кроме наших сабель!
Мюридов не нужно было убеждать. Они не боялись погибнуть, потому что жизнь на Ахульго давно уже походила на ад. И многие завидовали своим товарищам, принявшим смерть в битвах и наслаждавшимся теперь райским покоем. На Ахульго думали лишь о том, как подороже продать свою жизнь.
Войска Граббе яростно хлынули на Ахульго, но вдруг над руинами прежних укреплений появился Стефан, и труба его пронзительно запела: «Назад! Назад!». Повинуясь знакомому сигналу, авангард штурмовой колонны остановился. И готов был попятиться назад, если бы не напиравшие сзади роты апшеронцев.
Развадовский играл самозабвенно. Это была его главная сольная партия. Увидев, что апшеронцы остановились, он поднял трубу еще выше и начал играть свой прощальный привет далекой родине. Но доиграть полонез ему не было суждено. Вызванный Лабинцевым снайпер не промахнулся. Смертельно раненный, Стефан начал медленно оседать и испустил дух вместе с последними тактами мелодии. А к последнему бастиону защитников Ахульго уже неслась сокрушительная лавина, не замечая летевшие навстречу пули.
Над Стефаном встал старый слепой сказитель. Он прочитал над погибшим молитву, а затем взял в руки свой пандур и запел:
Счастлив умерший в бою, Счастлив павший в злую сечу. Открывает дверь свою Сам Аллах ему навстречу.
Смерть за смерть, мюрид, вперед! Для души, не знавшей страха. Мост пылающий ведет Над пучиной в рай Аллаха…
Волна за волной накатывались егеря через ров, но разбивались о защитников второго рубежа, которые стояли насмерть. Шамиль несколько раз увлекал мюридов в атаку, пытаясь отбросить противника, но усилия эти не имели успеха. Ров, который не удавалось закидать фашинами и завалить турами, начал снова наполняться погибшими.
Колонна Лабинцева была главной силой штурма, но в дело уже вступали и другие части. Вооруженные лестницами и веревками, солдаты лезли на Ахульго со всех сторон, с которых могли подобраться.
Становясь на плечи друг другу, солдаты карабкались на отвесные каменные стены, вбивали крючья, перекидывали через них веревки, подтягивали лестницы и взбирались все выше и выше. Как и в прошлый раз, на них сыпались камни и пули, но солдаты даже не пытались прикрываться щитами, которые только задерживали движение. Они взбирались на гору, теряя товарищей, но упорствуя в своей решимости подняться на Ахульго. Раненые падали вниз молча, чтобы не вселять страх в остальных, и почти никто не пытался ухватиться за сослуживцев, потому что тогда в пропасть сорвались бы целые ряды их товарищей.
На этот раз отбивалось все население Ахульго, даже старухи явились на поле брани с серпами и косами.
Настал черед и роты Нерского.
– Что, братцы, пошли? – скомандовал Нерский.
– Пожалуй, идем, – отозвались солдаты.
– Что Бог даст, то и будет.
– На людях и смерть красна.
Нерский подтолкнул вперед Аркадия.
– Ну, показывай.
Но Аркадий молча стоял на месте и только мотал головой, обхватив ее руками.
– Тогда уходи, – сказал ему Нерский.