Академия чаросвет. Тень
Шрифт:
– Вроде любви, – согласилась Фелиция. – Или восхищения. Как если бы человек, до этого не державший в руках кисть, увидел прекрасную картину, и вместе с ней ощутил запах красок, восторг творца, свет из окон, льющийся на мольберт, где ждет чистое полотно. Возможность, которая до этого была недоступна.
– Вот и Мэди – чистое полотно, – продолжил шептать Кейден. – А что, если расписать ее на двоих, м?
– Я тебе рожу сейчас разрисую, – рыкнул Бас.
– Давай не сейчас, – миролюбиво попросила Фелиция. – Поверь, у тебя еще будет возможность. Вернемся к
– Точно любовь, – вздохнула Ронда, заправив за ухо красную прядь.
Фелиция подошла к доске и принялась рисовать схему. Что-то вроде дерева, но ствол был не сплошным, а из веток, которые плотно сплетались. Отойдя на пару шагов, полюбовалась творением и очередную ветку отвела далеко в сторону. В порыве вдохновения нарисовала на ней листья и мелкое яблочко.
Бас поднял руку.
– Да, Себастиан? – спросила Фелиция, не оборачиваясь.
– Вы так говорите, что можно подумать, будто фатаруг – это и есть настоящая судьба. А не та утоптанная дорожка, которую проложили с рождения.
– Ну, знаешь, это сложный философский вопрос, – ответила Фелиция, обернувшись. – Некоторые считают фатаруг чем-то вроде испытания богов. Хватит ли храбрости пойти своим путем, проявить свободу воли. Как правило, все не так просто. Человек, мечтающий рисовать, мог родиться простым рыбаком. А на пути влюбленных стоят препятствия в виде уже имеющегося мужа и троих ребятишек.
– Тут я сразу пас, – прокомментировали с задних рядов.
– Никто не станет вас осуждать, – добавила Фелиция. – Никто даже не будет знать о вашем выборе. О том, что он был. Кроме вас. Фатаруг остается в душе тоской по несбывшемуся. Вроде зарубки на сердце о том, что все могло быть по-другому.
– Значит, если чего-то очень хочется, то надо идти к цели, несмотря ни на что? – спросила Найрин, и ее голос дрогнул.
– Не путай фатаруг с жадностью, – ответила Фелиция. – Не все, чего нам хочется, наше.
– Но та судьба, которая лежит под ногами, тоже наша, – заявил Кейден.
– Разумеется, – согласилась Фелиция. – Чья же еще. И на ней тоже наверняка будут и кочки, и преграды. Но именно фатаруг открывает перед человеком возможность стать самим собой. Проявить свою высшую суть. И это меняет все. Не только его судьбу, но и всего мира.
– От того, что рыбак стал писать картины, мир изменится? – насмешливо спросил Кейден.
Фелиция повернулась к доске и быстро дорисовала дерево, но теперь боковая ветка сама стала стволом. К ней тянулись тропинки чужих судеб, вплетались, перевивались, ответвлялись новые жизни, и тонкая вначале дорога ширилась и росла. У Баса перехватило дыхание. Он будто видел судьбы целого мира, разворачивающиеся на доске. Пальцы Фелиции дрожали, мел крошился, осыпаясь на пол, а потом и вовсе сломался.
Будто опомнившись, Фелиция замерла, отряхнула пальцы, выдохнула. Но когда она повернулась к классу, ее глаза еще полыхали чаросветом.
– Ну что, теперь попробуем угадывать карты? – бодро предложила она. – Вдруг среди вас все же затесался провидец. Правила те же.
Вытащив из кармана платья колоду, перетасовала ее и кнопками закрепила на доске семь карт, рубашкой кверху.
– Посмотрите внимательно. Сфокусируйте третий глаз. И не морщи так лоб, Ларг, наоборот – попытайся одновременно и сконцентрироваться, и расслабиться. Спокойно и глубоко подышите. А потом запишите в тетрадях, какие именно карты прячутся на доске. Кто угадает пять из семи, получит приз – личное предсказание.
– У меня еще от прошлого волосы дыбом, – пробурчал Ларг, щекастый здоровяк из дома белых псов. Его короткие светлые волосы и правда торчали ежиком. – Я не погибну в сражении с тварями ночи. Вот спасибо. Я вообще не планировал никаких сражений! У меня специализация в артефакторике!
– Приступаем, – скомандовала Фелиция и через какое-то время хлопнула в ладоши. – Все написали? Не жульничаем, Найрин. Отодвинь от себя тетрадь. Дописывать позже нельзя. Внимание, я открываю карты… Ну, кто угадал?
Бастиан нарисовал лишь одну карту в своей тетради. Даму. От которой у него и бабочки в сердце, и восторг, и все остальное. Его фатаруг.
Но если Фелиция притащила его на урок за этим, то, в общем, напрасно. Он уже свернул, и будь он проклят, если не пройдет этот путь до конца. Дама получилась носатой и не особо похожей на Мэди, и Бас раскрасил глаза синими чернилами – так лучше.
Глава 10. Сомнения
После того, как меня чуть не выгнали из академии, день пошел на удивление прилично. Профессор Понки забрала мой реферат по гуляке и, полистав, одобрительно кивнула, на архитектуре света я сидела тихо и не высовывалась, и даже Гильденсторм как будто стал относиться ко мне лояльнее. Дал заполнить опрос по дому Альваро, а на прощание отчего-то попросил не держать на него зла. Может, дело в моем внезапно выросшем уровне?
Я бы могла решить, что ректор специально занизила мой чаросвет при первом измерении, но, кажется, она искренне удивилась. Профессоры говорили о том, что уровень мог вырасти, потому что теперь я живу под солнцем, но я знала, что это не так. Довольно просто сложить одно к одному: Бастиан целует меня в таверне – и вспыхивает чаросвет, целует еще раз – и уровень вдруг растет.
– Ты куда потом? – спросил Фалько, расправившись с первой котлетой и воткнув вилку во вторую.
– В библиотеку, – ответила я, скользя взглядом по унылым стенам столовки.
Я хотела поблагодарить Расмуса за внезапную поддержку, быть может – разузнать еще что-нибудь о погибших Левых Порожках, а заодно попытаться найти информацию, которая пролила бы свет на то, что происходит между мной и Бастианом.
– Я сегодня обойдусь без рефератов, – сказал Фалько. – Пойду домой. Может, лягу спать пораньше…
– А как ты попал в закрытый сектор библиотеки? – полюбопытствовала я. – Твой доклад по седьмому дому был просто огонь.
Фалько посмотрев по сторонам, склонился над столом и прошептал: