Академия драконов. Золотая пыль
Шрифт:
В нарушение традиций его решили сделать после своеобразного экзамена на способность менять сущность. В самом деле, как можно быть драконом, если не умеешь обращаться в летающего ящера?
Я с нетерпением ждала первого обращения и совсем не боялась того, что у меня не выйдет. Должно получиться! Почему-то у меня не осталось ни тени сомнения в своей способности стать драконицей. Вот только какой?
Девушки после первого испытания получили перстни с камнями разных цветов. Рыжеволосая Дарина стала обладательницей изумрудного и считала, что обратится в Зелёного дракона.
Памятуя о том, что поведал мне Мур, я молча удивлялась радости Дарины. Она так хочет пойти по следам гранды Моррисон?
Стать интриганкой и той, кто не терпит соперничества? Говорят, Зелёные драконы особо искусны в лесной магии и умеют понимать язык деревьев, но, по мне, это слишком малая цена за склочный и стервозный характер.
Я наблюдала за всеми сокурсницами, стараясь сделать выводы и понять, кто мне ближе, и, к своему ужасу, обнаружила, что это именно Дарина.
Она была прилежной ученицей и, хоть не питала страсти к знаниям и наукам, всё же старалась вникнуть в азы каждого предмета. И ещё рыжеволосая драконица не строила из себя самую умную, красивую и вообще расчудесную особу, как это делала Флоринда.
Последняя уже считала себя чуть ли не выпускницей и на переменах с упоением подчёркивала, что выйдет замуж за одного из приближённых его императорского величества. А, может, даже… Тут белокурая красавица умолкала и улыбалась, но все и так понимали, что она метит в жёны младшего сына императора, который в данный момент был за границей, постигая там азы кораблестроения.
Говорят, наш правитель планировал начать строить летающие суда, искусством управления которыми славились страны, лежащие за Далёким Хребтом. В том краю отродясь не водилось драконов, поэтому небо не считалось вотчиной блестящешкурых ящеров.
И хоть мы с девушками по большей части обучались отдельно от адептов-мужчин, некоторые занятия проводились совместно, и не слышать тревожные разговоры было невозможно. Беспокойство за будущее драконьего племени и его господство в Империи занимало умы даже адептов первого курса.
Назревали перемены, которые должны были изменить заведённый веками уклад жизни, и многие сопротивлялись им, понимая, что летающие корабли ограничат в правах драконов. Ведь уже нельзя будет летать там, где проложат регулярные маршруты!
Мелочи, но все понимали, какова цель перемен: ослабить драконов и наложить на их клан запреты, призванные отобрать власть у самой богатой прослойки подданных. Не всю, не сейчас, замаскировав перемены техническим прогрессом, прикрывшись необходимостью расширить торговлю с другими странами, но всё же.
Именно это нам доносили на Истории Империи, хотя преподаватель, гранд Дьясонский, дородный, даже тучный мужчина с копной белых, как снег, волос, вечно торчавших в разные стороны, ни разу прямо не сказал о том, что не одобряет новые веяния и планы императора.
Напротив, он рассказывал с таким воодушевлением, будто сам был горячим сторонником перемен, но по ухмылке и хитрому взгляду лиса, почуявшего дыру в курятнике, было понятно: он обращал внимание на слабые стороны этих начинаний, тем самым показывая, что всё это всерьёз и надолго. Но не навсегда.
Политика меня мало интересовала даже в Саклене, да и здесь я тоже пропускала мимо все намёки на то, что верные подданные должны слушать своего правителя, но не дать его приближённым затуманить взгляд императора злыми и, разумеется, недальновидными советами.
И пусть Флоринда метит в императорскую семью, пусть надеется стать Синим драконом, она всё равно останется высокомерной куропаткой, не способной улететь дальше родного двора.
Не потому что не может, а потому что в родном дворе всё привычно и знакомо. Зачем лететь куда-то ещё? Вдруг там куропатки стройнее и красивее?
Мидара была со мной полностью согласна, нам было о чём поговорить, даже смеяться мы могли над одними и теми же вещами. Но подруга не понимала и не разделала моего стремления стать драконицей, полагая, что надо положиться на судьбу и врождённые способности.
— А если этого не хватит? Неужели отступишь? — спрашивала я осторожно, боясь услышать ответ.
— Да, — кивала Мидара, ни на секунду не задумавшись. — У меня была интересная жизнь. Здесь тоже хорошо, я бы сама не смогла выбрать, где лучше. Пусть за меня это сделают Боги.
Я не спорила, но внутренне не соглашалась. Велизия была со мной солидарна, хоть и имела отличное мнение:
— Надо уезжать, — твёрдо сказала девушка накануне дня обращения. — Вы меняетесь.
— Снова ты со своими суевериями! — бурчала я, стараясь отмахнуться от неприятной темы. — Я впервые выбралась из кокона, искусственного мирка, созданного родителями, чтобы безболезненно передать дочь от отца к мужу.
— Разве вы не хотите иметь свой дом, садик с розовыми кустами и резными белоснежными скамейками? Вы бы сидели по вечерам с книгой на веранде, а я бы хлопотала рядом. Давно хочу вернуться к вышивке. Помните картину, над которой я трудилась? Она ведь и не закончена, — мечтательно улыбалась горничная, поправляя передник и примая руки к груди.
Это был её идеал, разрушать который мне не хотелось. Когда-то я его разделяла, а потом нечаянно обнаружила, что мир гораздо больше, а дороги шире, чем я привыкла думать, живя в Саклене.
— Завтра всё закончится, — протянула я, поджав губы и глядя в сторону. — Либо я обращусь, либо не судьба.
— Ох, — вздохнула Велизия. — Чую я, завтра всё только начнётся. И вы уже никогда не будете прежней.
— Я всегда буду такой, какой ты привыкла меня видеть, — произнесла я с улыбкой в утешение горничной, смотревшей на меня со смесью ужаса и обречённости. И спросила на всякий случай: — Письма от отца не было?
— Нет, госпожа.
Велизия покачала головой и начала рассказывать смешной случай, произошедший недавно с привратником, хромоногим надзорником флегматичного вида, по старой привычке любившего совать нос в любой экипаж, проезжающий мимо.