Аккорды кукол
Шрифт:
– Влад, кто эти люди?
– спросила Снежана, ещё ничего не понимая.
– Ты им должен?
– Ничего я им не должен, - огрызнулся Драгуров.
Он потянулся к телефону, но Яков оказался проворнее. Он выдернул провод из розетки, приподнял аппарат вверх и с наслаждением грохнул на пол.
– Жаль, - сказал он и раздавил пластмассовый корпус каблуком.
– Очень огорчен. Ну, что же... Федя, приступай.
Федор тяжело отодвинулся от стены. Лениво смахнул с полки несколько кукол. Прошелся по ним. Потом нехотя подошел к шкафу, немного постоял, будто примериваясь, и свалил его на пол. С грохотом разлетелось стекло, треснула фанерная стенка. Яков быстро нагнулся, подхватил метнувшегося в сторону котенка.
– А это ещё что за крыска?
– спросил он.
– Да у вас тут антисанитарные условия?
– Пусти котенка, - сказал Драгуров.
– Я тебе заплачу. И убери отсюда этого борова.
– Слышь, Федя, это он о тебе так. При даме. А девушка хороша. Может быть, мы ею потом займемся? На развалинах Карфагена? Ладно, давай баксы. Он протянул руку, держа в другой котенка, который изгибался, выпустив коготки.
– Сейчас нет, завтра, - сказал Драгуров, пытаясь выиграть время. Он лихорадочно соображал. На столе лежали его инструменты, в углу висел огнетушитель, но все это не то по сравнению с чугунными кулаками Феди. Да и навыков подобных драк у Владислава не было.
– Так не годится, - сказал Яков.
В то же мгновение он буквально разорвал котенка пополам и отшвырнув окровавленное тельце.
– Гимнастика у-шу!
– похвастался Яков, вытирая руки о светлый плащ Снежаны, висевший на вешалке, потом повернулся к Драгурову и усмехнулся: Теперь ты понимаешь, что я умею не только языком молоть, но и...
Договорить он не успел. Внезапный прилив ярости, вызвав какие-то дополнительные силы, выбросил Владислава вперед в прыжке, и в ладони у него очутилось длинное стальное шило. Он ударил так сильно, что шило, по самую рукоятку войдя возле ключицы, вонзилось в деревянную стену. Яков заорал, забился, словно пришпиленный жук. Свитер его тотчас же окрасился темной кровью.
Драгуров схватил огнетушитель и, направив пенную струю в лицо Федору, ослепил его. Тот завертелся на месте, Снежана метнулась ему под ноги и, схватив за причинное место, сжала кулак. Федор взревел. Драгуров несколько раз ударил его огнетушителем по голове и тяжелоатлет наконец вырубился. Лишь тогда Снежана разжала свой кулачок и брезгливо вытерла ладонь о брюки.
Яков уже не кричал, а лишь стонал. Он ещё не потерял сознания, но был близок к этому. Тело его обмякло, но шило держало крепко.
– Вырви... вырви...
– пролепетал Яков, испуганно глядя, как к нему приближается Драгуров с огнетушителем в руках.
– Ты хочешь, чтобы тебя вырвало?
– спросил Владислав.
– Чтобы я засунул тебе два пальца в рот? А может быть, тебе в глотку вбить вот это? Он поднес конус, из которого продолжала выползать пена, к губам Якова. Глотай, глотай, давись, сволочь!
– Хватит!
– остановила его Снежана.
– Ну и бардак же мы тут устроили. Смотреть тошно.
– А ты не смотри, - ответил Драгуров, начиная приходить в себя.
8
Они вместе принимали душ - Карина и Алексей. Теперь ей даже почему-то хотелось, чтобы неожиданно вернулся муж. Интересно было бы поглядеть со стороны, что из этого выйдет. Но со стороны не получится, придется сыграть роль. Какую? Наверное, все актрисы одинаковы, думала она, всем им хочется прожить много жизней, примерить на себя платье и Джульетты, и Марии Стюарт, и леди Гамильтон, а окончить спектакль непременно с овациями и цветами, чтобы зрители и плакали, и восхищались одновременно. Что ж, она постарается доставить всем им истинное удовольствие. В их памяти она останется надолго - до следующей великой актрисы.
Карина чувствовала себя так, словно вобрала в себя черты многих женщин, их суть, тайну природы. Не только молодых, красивых, здоровых, но всех - и старух, и пробуждающихся к жизни, и калечных с рождения, не способных познать свое предназначение, и распутно-восхитительных, и безобразных, но жаждущих, и убогих, и расчетливых, и многих-многих других... Будто в неё вселился целый легион женщин, которые перекликались друг с другом и звали её откуда-то из глубин души.
– Ты сейчас похожа на монашку-ведьму, - улыбаясь, сказал Колычев.
Карина пожала плечами и нахмурилась. Она вдруг вновь вспомнила о Гале. Уже давно наступило утро, а её все нет.
– Ты, может, будешь смеяться, - неожиданно сказала она.
– Но я так и не знаю, кто её отец.
– Что?
– переспросил Алексей.
– А-а, ты о дочери?
– Как-то забавно и глупо вышло, - продолжала Карина.
– Я забеременела до свадьбы с Владом, но уже жила с ним. И с тем, другим, тоже. Иногда это происходило в один день, хотя они оба, конечно, не догадывались. А когда это случилось, я так и не смогла высчитать, кто же все-таки её отец.
– Ну, ты даешь!
– усмехнулся Алексей.
– Впрочем, я сразу понял, как только тебя увидел, на что ты способна.
– И на что же я способна?
– На многое. Если тебя разбудить.
– А хочешь знать, кто был тем, вторым?
– Какая разница?
– Это Коля Клеточкин. Наш режиссер.
– Вот как?
– немного помолчав, произнес он.
– Ну, что же, могу сказать одно: у него всегда был вкус, несмотря на бардак в голове. Он догадывается о том, что это, возможно, его чадо?
– Мне кажется, нет. А Влад вообще не знает, что я была близка с ним. Видишь, как все хорошо устроилось?
– зачем-то добавила она.
– Лучше некуда. Устроить бы и наши отношения так, чтобы твой муж пошел к черту.
– Это не так просто, - сказала Карина, ещё не вполне осознавая, говорит ли серьезно или так - к слову.
– Но ты умный, что-нибудь наверняка придумаешь.
– Может быть, его отравить?
– шутливо предложил сценарист.
– Может быть. А теперь все-таки тебе пора уходить.