Аккорды кукол
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что... у тебя произошло с кем-то?
– смущенно спросила Света.
– С Галей? Понимаю, вы не удержались, но... рано, поверь. Вы ещё слишком маленькие, чтобы начинать в таком возрасте. Я имею в виду психическое развитие. А это главное.
– Да при чем здесь Галя?
– рассердился он.
– Я её пальцем не трогал! И вообще, ещё два года назад я хорошо изучил, что вы там прячете в трусах. Насмотрелся на ваши бугорки. Не в этом дело.
– Не груби. Говори толком.
– Голова шумит, - сказал он.
– Как будто нажрался или клея нанюхался. И тошно от всего. Смотреть ни на кого не хочется. Только ты и она, больше никого и нет.
– Понимаю, - сказала Света.
– А Галя? Ты с
– Нет, ей все это знать ни к чему. Это ведь ты у меня вроде громоотвода.
– Спасибо.
– Света не обрадовалась и не огорчилась. Просто приготовилась выслушать все, что он скажет.
И он начал говорить. Медленно, словно выдавливая из себя по капле, иногда возвращаясь назад, к уже сказанному, а порою забегая вперед, к тому, что ещё должно случиться. Начал с того, как увидел семью Драгуровых в лифте и ему вдруг страшно захотелось им насолить, ткнуть их всех носом в кучу дерьма, чтобы не сияли так от счастья. Но потом это желание уступило место другому. Да, ему поправилась Галя, и может быть, Света даже права, но не в этом суть. Что-то происходит, он чувствует. Вокруг, в нем самом, в других людях. Что-то меняется, будто приближается гигантский шторм, ураган Или землетрясение. Почему сгорела его квартира, и куда подевались мать с отчимом? Может быть, они погибли? Выяснять это нет никакого желания. За что его хотели убить, там, на новостройке - этот Корж с Гнилым, который лежал где-то здесь, в соседнем отделении? Но он справился с ними со всеми, обманул. И Симеона обхитрил тоже, затянул ему проволоку на шее. Что с ним? Уже выбрался из петли? И Мадам, которая его терзала, получила свое, по заслугам. И Пернатый... Это ведь его банда напала на неё и Лентяя, из-за них они оба в больнице парятся. Но теперь все они - с ним, с Герой. Кроме Пернатого. Сам виноват, слишком был гордый. А Филипп Матвеевич пострадал случайно. Пистолет выстрелил сам, он тут не при чем. Не хотел убивать, нет. Но что было у старика на уме? Твердил про горный Алтай, звал уехать... А зачем, кого он хотел из него вырастить? Сына? Почему все липнут к нему, со всех сторон? Он не хочет. Не желает. Он ничей. Ему ни до кого нет дела и о его призвании не знает никто...
Света слушала его сумбурную речь и все больше бледнела. Книжка давно выпала из рук и валялась теперь на земле, а ветер шелестел страницами. То, что рассказывал Гера, не укладывалось в сознании, и она не хотела этому верить. Наверное, он многое нафантазировал. Но даже если частица сказанного - правда, это страшно. Он уже шагнул с края обрыва в бездну, но парит в воздухе, как человек-птица, как демон, и какие-то силы поддерживают его с обеих сторон. Ей становилось не по себе, когда она глядела в искаженное лицо, словно мгновенно состарившееся. Черный взгляд. Шепот, срывающийся с ярко-красных губ.
– Тебя надо спасать!
– таким же кричащим шепотом отозвалась она, закрыв ладонями уши.
3
В съемочном павильоне киностудии "Лотос" царила какая-то напряженная суматоха, хотя и невидимая обычным взглядом, но Колычев почувствовал её сразу, едва прибыл на площадку - прямо от Карины, даже не заезжая к себе домой. Коля Клеточкин бродил будто лев. Продюсер Ермилов мелькнул и исчез, не проронив ни ни слова, хотя обычно держался очень приветливо.
– Что здесь намечается - приезд Дастина Хоффмана?
– спросил Алексей у Юры Любомудрова, оператора.
– Или картину все-таки закрывают?
– Еще ничего толком неизвестно, - ответил тот.
– Но Коля чего-то не поделил с продюсером. Поди спроси сам, я к нему боюсь соваться. Еще укусит.
Колычев взял две банки пива и пошел к режиссеру.
– Плюнь и выпей, - сказал он.
– Какие проблемы?
– Отстань!
– огрызнулся Клеточкин.
– Тебя тут не хватало!
Но пиво взял. Спустя минут двадцать Алексей повторил попытку. К этому времени он уже кое-что выяснил
Колычев же не хотел ни того, ни другого, но его мнения никто не спрашивал. Хотя он мог бы поспорить и доказать, что жанр философской притчи, как он и задумывал, приступая к сценарию, был бы сейчас наиболее уместен. Зритель устал от крови, секса и мистики, самое время преподать ему урок для раздумий. А мелодрама с куклами по сценарию Клеточкина будет выглядеть пошлым фарсом, вроде сказки про "Буратино". Тогда уж надо снимать детское кино.
– Нет, нет и нет!
– заорал Клеточкин, когда Алексей высказал ему свои идеи.
– Только через мой труп. В конце концов, кто здесь режиссер - я, ты или Ермилов?
– Но финансирует-то картину он. А сценарий мой.
– Засунь его себе в задницу. Я сам напишу новый, не волнуйся.
– А чего мне волноваться? Гонорар я уже получил. Но ты пойми, что твое упрямство...
– Я тоже вхожу в совет директоров "Лотоса", и у меня есть право голоса, - перебил его Клеточкин.
– У меня контракт, который они не могут расторгнуть. Как я могу согласиться на собственное уничтожение? Дудки! Тут они сели в лужу. Или фильма вообще не будет, или снимать его буду только я. Как захочу. В конце концов, я творческая личность, а не мешок с деньгами, как этот Ермилов!
– Конечно, ты не мешок с деньгами, - согласился Колычев, а про себя подумал: "Ты мешок с дерьмом, Коля".
– Делай, как знаешь. Но все равно они что-нибудь придумают, коли уж взялись за это. В любом контракте можно что-нибудь выкопать. Юристы у них есть.
– Не мешайся под ногами!
– сердито оборвал его Клеточкин.
Через час к Колычеву подошла испуганная девица-помреж и шепотом сказала, что его вызывают в дирекцию.
– Начинается обработка!
– трагически произнесла она. Все знали, что девица без ума влюблена в режиссера.
– Но вы держитесь. Если что, мы все грудью встанем на его защиту!
Колычев усмехнулся, взглянув на её впалую грудь
В кабинете продюсера Алексея вежливо усадили за стол.
– Вы уже знаете, в чем суть нашего конфликта с Клеточкиным?
– спросил Ермилов, выпятив нижнюю губу.
– В общих чертах.
– Нам не хотелось бы менять ваш сценарий.
– Мне, собственно, тоже.
– Если мы откажемся от услуг Николая, вы сможете взяться за работу самостоятельно?
– Я?
– удивился Колычев, не ожидавший такого поворота событий.
– Да, вы. У вас за спиной ВГИК, более чем уверен, что вы мечтали снять собственный фильм.
– Допустим. А как же Клеточкин? Он никогда на это не согласится.
– Я найду способ его уговорить, - ответил Ермилов.
– Нет, - произнес Алексей, мягко улыбнувшись.
– Нет - значит "да", - усмехнулся продюсер, потрепав его по плечу.
4
Корж расставил своих людей повсюду, где только мог, - на рынке, в парке, у аттракционов, шныряли они и по улицам этого района, прочесывая кварталы и расспрашивая местную шпану. Рзоев, в свою очередь, также не терял времени даром, отправив наряд милиции по чердакам и подвалам. Улов несколько полудохлых бомжей и труп подростка, присыпанный строительным мусором. Забили его до смерти ночью, такие же, как он. Рядом валялись банки из-под клея, целлофановые пакеты, пустые бутылки, презервативы. Вскоре установили и личность убитого - Юрий Петухов, по кличке Пернатый. Основной соперник Герасима Диналова в борьбе за влияние среди юнцов. "Уж не он ли с ним и расправился?" - подумал подполковник.