Аквариум
Шрифт:
Как же онемела прикованная рука… До чего страшно… Они же меня сейчас убьют…
Второй стоит прямо передо мной, метрах в двух. Грамотно стоит. Даже если бы я хотел дотянуться до него свободной рукой, чуть-чуть бы, но не хватило.
Высоченная, широкоплечая, чуть горбатая фигура в бронежилете и городском камуфляже спецназа. Ноги в берцах, размера этак пятидесятого, широко расставлены, в руках матово поблескивает автомат «Гроза» или ОЦ-14, если по-научному, на ствол накручен глушитель. Опустил, чуть наклонив голову, с интересом смотрит на меня. Точнее, внутрь меня.
Я со страхом смотрю на него. Вытянутое книзу лицо туго обтянуто бледно синей, словно
Господи, как страшно… Как болит рука… Гребанные наручники…
— Ты мне этого особенного показать хотел? Это вот он насквозь видит? — насмешливо спросила тварь у Доктора, продолжая ковыряться взглядом внутри моих мозгов. Голос чуть шепелявый, глухой, ну еще бы, с такими челюстями. Звучит одновременно, и снаружи, и прямо в голове. — Я вот, например, вижу только кусок дрожащего мяса, которое чудом еще не обмочилось.
— Его самого. — ответил хренов Айболит. — Не знаю, что это он вдруг такой нежный стал, вчера как пленный революционер на допросе нос от всех воротил. Хамил, издевался… Давай может я ему вколю чего, расскажет все, что знает. И даже, чего не знает! — он хохотнул.
— Бесполезно, — прошипел Урод, — Пусто у него в башке, одни сопли да страх. Только время потеряли…
Я посмотрел на Доктора мутными глазами. Закашлялся, потом хрипло спросил:
— Это ты им дверь открыл?
— Ну а кто же? — ответил он, довольно улыбаясь. — Ты же, Егор, нам прям, как подарок небес, на голову упал. Мы тут все думали-гадали, как нам всю эту шоблу отсюда выкурить, а вы с твоим Лешим пришли и замочили сразу половину. Жалко, конечно, столько мяса пропало, но зато остальных взяли, как котят слепых.
— Надо было тебя, суку, вчера еще Ренату сдать…
— Надо было. — кивнул он. — Но ты по ходу сам себя перехитрил, а может просто тупой совсем. Я тут ночью тебя навестить хотел со шприцом волшебным, но не успел. Смотрю, Настенька мимо бежит. Да так торопится, что меня даже не видит. О чем вы тут с ней полночи шушукались, а, Егор?
— Где она? — бля, как тяжело держать себя…
— Где надо. — ответил он, — Предстоит ей в ближайшее время серия неких, гм, процедур… А потом ее мне обещали отдать. А тебе то, что за дело? Влюбился что ли? Ну, тут уж извиняй, в очередь становись. Хотя, есть мнение, что совсем скоро ты станешь, так сказать, неконкурентоспособным! — опять заржал.
Я опустил голову, покачиваясь, повис на одной руке. Держись, Егорка! Блин, как страшно… Они же меня не просто убьют, а сожрут…
Потом тяжело поднял голову, со страхом взглянул на Урода.
— Кто вы? — спросил дрожащим голосом. Главное не переборщить… Наручники… Наручники… Труба…
Он сделал шаг вперед. Наконец-то! Присел, взял меня за подбородок своей когтистой пятерней, приподнял голову, как Гамлет череп бедного Йорика, и торжественно изрек:
— Мы — высшая ступень разума и силы. Мы — Избранные Богами. Мы — результат их Великого труда.
О как! Ни больше, ни меньше! Наручники… Больно… Нет сил…
— А вы, — продолжал он. — Вы — тупик. Глупое стадо. Просто мясо для нас. И развлечение.
— Какие Боги?.. Зачем вам наши женщины? — продолжал скулить я, опуская правую руку к босой ноге.
— Ты объясняешь своему обеду или ужину собственные поступки и действия? Лично я — нет. — презрительно прошепелявил Урод.
Я нащупал кусок металла под подошвой и тут же включил тело и сознание, вырубив пущенную по кругу пластинку про страх и наручники.
— Так что… — хотела продолжить тварь, но вдруг замолчала, прорвавшись наконец в мои настоящие мысли.
— Ах ты, сучонок! — проревел Урод, попытался отстраниться, но не успел.
План действий был разработан давно, оставалось только четко его реализовать. Тренировок не предусматривалось, так что, было необходимо, чтоб все вышло с первого раза. Когда у тебя свободны обе руки и есть много сил и времени, можно оторвать дугообразную ручку от эмалированного ведра, выпрямить ее, согнуть три раза и немного перекрутить для жесткости. Получится относительно острый и крепкий штырь, длиной — сантиметров пятнадцать. Тело им, наверное, не проткнуть, но если попасть в какое-нибудь естественное отверстие, то можно добиться определенного результата.
То, что двигаться я стал намного быстрей, чем раньше, я уже знал, успел потренироваться. Резко, размазывая движения в воздухе, левой рукой, на которой уже давно висели только браслеты со следами пайки от оторванных цепей, я потянулся к правому бедру Урода, на котором в специальном креплении висел здоровый черный пистолет, а правой сильно ткнул его вынутым из-под ноги штырем прямо в отвратительную дыру левого уха. Получилось очень даже неплохо. Штырь с хрустом вошел в облезлую голову почти на половину своей длины, уперся во что-то и загнулся скобкой, выскользнув из ладони, а моя левая рука оторвала верхнюю липучку кобуры и вцепилась в рукоятку пистолета. Пока представитель высшей ступени разума и силы открывал рот, чтобы заорать от боли и поднимал руки, чтобы разорвать обнаглевший ужин, я уперся спиной в свою родную трубу и обеими ногами со всей силы отпихнул его от себя. Он, конечно не упал, но несколько шагов назад сделать ему пришлось, чтобы восстановить равновесие, а пистолет в это время оказался у меня. Я перехватил его правой рукой, передернул затвор, и всадил три пули подряд чуть выше раскосых, горящих яростью глаз.
Надо отдать должное Уроду. Все же очень быстрые твари, даже со штырем в ухе! Когти распороли воздух в сантиметрах от моего горла. Он почти успел. Но «почти» не считается. А вот три пули калибра 9х19, выпущенные в упор из Глока, очень даже считаются. Горбатая туша, тяжело упала на пол.
Я бросил взгляд на Доктора. Все-таки он еще не стал полноценным Уродом, реакции и скорости ему явно не хватало. Пока я разбирался с Избранным Богами, он успел только передернуть затвор своего калаша и теперь поднимал его ствол на меня, двигаясь чуть медленнее, чем было необходимо, чтобы успеть меня расстрелять. А может это я теперь двигался чуть быстрее… Я плавно ушел в сторону, в движении прострелив ему обе коленные чашечки. Айболит, завыл и, как подрубленная сосна, рухнул в дверях, колотя от боли когтистыми пятернями по плитке. Про автомат, висящий на ремне, он, видимо, просто забыл.