Алакет из рода Быка
Шрифт:
— Не должно горячиться, князь. Путь к славе лежит через испытание.
Рука Дугая разжалась.
— Ты прав, Улачжайту, — пробормотал он, слезая с коня.
Миновали широкий двор, мощенный красным камнем, и подошли к дворцовым дверям. На обоих створах красовались рогатые бронзовые лица духа — охранителя дверей. Здесь гостей встретил сановник, проводивший их в просторный зал, где предложил расположиться и подождать, пока он доложит наместнику.
Князь, сидя на мягком ковре, задумался. Что привело его в северные горы, заставило искать спасения и помощи у данников, которых хунны с презрением именовали своим вьючным скотом?
— Истинно, — думал Дугай, — могущество сменяется слабостью, слабость — могуществом… Разве полторы сотни лет тому назад кто-нибудь знал о хуннах, живших в середине Безводной степи и плативших тяжелую дань массагетам? В те суровые для хуннов годы каган Тумань отдал своего сына Модэ в заложники массагетскому повелителю.
Усыпив недоверие массагетов, каган поднял боевые значки двадцати четырех хуннских родов и повел неустрашимых всадников на маленьких косматых конях против векового врага. Юному заложнику грозила скорая и жестокая смерть от руки массагетов, но хитрый и отважный Модэ похитил в стане врага резвого скакуна и бежал к своим.
С радостью встретил старый каган нежданно спасшегося сына и поставил его во главе десяти тысяч всадников, но мстительный Модэ затаил злобу за смертельную опасность, которой подверг его отец. И настал день, когда Тумань свалился на охоте под копыта собственного коня, предательски сраженный стрелою в спину. Модэ вступил на престол отцов.
Но устои власти его колебались.
Главы иных племен и родов хуннов сами не прочь были, прикрывшись щитами верных дружинников, шагнуть в опустевшую белую юрту кагана. Народ роптал: «Князья и старейшины разбогатели, разграбив шатры массагетов, а мы голы и босы. И многочисленны семьи наши, и малы стада!..»
Но недаром приносил Модэ обильные жертвы кровожадным хуннским богам и духам предков! Они не обидели его умом.
— О чем тужите вы? — сказал молодой каган старейшинам и народу. — Вы хотите править обширными землями? Они перед вами! Вы хотите жить в роскоши и богатстве? Оно само идет к вам в руки!
Взгляните вокруг. Далеко на западе раскинулся Хорезм, богатый золотом и шелками. Там живут прилежные земледельцы и умелые мастера, которые будут хорошими рабами. В солнечной Согдиане жители разводят коней, на которых впору ездить богам, а не людям: зато и зовут их «небесными»!
На севере у Меч-моря [17] добывают чудесный и лучистый камень, из которого делают священные кольца. А сколько ценных мехов имеют динлины на Великой реке! И всем этим могут овладеть отважные хуннские воины, чья рука привыкла лежать на рукояти меча, а глаз — верно целит стрелу в сердце врага. Мы будем владыками мира!..
Время благоприятствовало хуннам. Динлины на севере были сильны и отважны, но, отрезанные друг от друга горными хребтами, их племена не знали единства, и хунны разбили их поодиночке. Самые упорные погибли в битвах, оставшиеся в живых сложили оружие к копытам каганского коня.
17
Меч-море. — Старинное название озера Байкал.
Пришла очередь восточных и западных иноземцев испытать стремительный удар конницы Модэ…
Непрерывные походы приносили новые богатства князьям, а воины гибли в лесах у Меч-моря, в пустынях запада, на плодородных хлопковых полях Согдианы и Хорезма. Отцы теряли сыновей, семьи — кормильцев. В руки бедных кочевников перепадали лишь крохи от несметных сокровищ, накопленных вельможами и каганом.
Вновь над хуннами сгустились грозовые тучи. Перед лицом хуннского нашествия земледельцы Хорезма и Согдианы на время забыли былую вражду с кочевыми саками и массагетами. Дрогнули пески Турана под тяжкой поступью панцирной хорезмийской конницы, поддержанной стремительными, словно сайгаки, лучниками кочевников. И пришлось хуннам отступить на восток в родные степи.
На берегах Великой реки динлины поднимали восстание за восстанием, и каждому новому кагану первый поход приходилось начинать в землю Динлин.
Вновь заколебался хуннский престол, но власть над обширными землями еще тревожила мечты честолюбивых князей и родственников кагана, потомков великого Модэ, сына Туманя. Сотни претендентов устремили взоры к ставке повелителей державы Хунну. Престол переходил из рук в руки, и над головой каждого нового кагана в день и час его воцарения нависали обнаженные мечи, на которых еще дымилась кровь свергнутого предшественника.
В это смутное время попытался овладеть престолом и Узун-Дугай.
И вот, изгнанный из родных степей, ждет он у порога того, кто в иное время должен был бы с поклоном распахнуть ворота перед ним.
Но даже и теперь Узун-Дугай готов был любой ценой добиваться почестей со стороны динлинского наместника.
Что скажут его собственные приверженцы, если узнают, что он — потомок каганов — унизил себя, признав «низкорожденных данников» равными «владыкам народов» — хуннам?
А какой удар для Ойхан-кагана, когда тот узнает, что не его, а Узун-Дугая чествуют в земле Динлин как властелина державы!..
Вскоре вернулся сановник.
— Согласно уставу приличий, — обратился он, кланяясь князю, — уважаемый гость наш, войдя в зал, должен первым приветствовать достопочтенного правителя динлинов. При этом князю Дугаю во время церемонии надлежит стоять, а правитель будет сидя беседовать с ним.
Узун-Дугай порывисто поднялся с ковра, на котором сидел. Рядом с ним встал тщедушный со сморщенным лицом и седыми бровями Улачжайту.
— Почтенному наместнику должно быть известно, — заговорил он, предупреждая князя, — что хунны, господа этой страны, не могут первыми оказывать почтения динлинам, равно как и их правителям.
— Однако, — спокойно возразил сановник, — наши гости знают, что покойный каган пожаловал правителю титул западного чжуки-князя, [18] а западные чжуки-князья, занимая третье после кагана место в государстве, всегда были выше князей Дугай.
— Не должно забывать, — вкрадчиво заметил Улачжайту, — что так было, пока западные чжуки-князья принадлежали к роду каганов. Ныне же западный чжуки-князь не только не потомок кагана, но даже не принадлежит к племени хуннов! Между тем князь Дугай не только хунн, но и потомок великого кагана Модэ!
18
Чжуки-князь. — Титул высших сановников в империи Хунну. Обычно наследник хуннского престола носил титул восточного чжуки-князя. Следующим по рангу был западный чжуки-князь. Одно время наместник земли Динлин носил титул западного чжуки-князя.