Alatis. Наследие. Книга 1
Шрифт:
Зал кинжалов сверкал как новогодняя елка. Я заметил на стене длинный римский кинжал. Он был старинным и очень красивым. Такой кинжал пожелал бы заполучить любой музей. Затем мой взгляд притянул изящный кинжал недавнего изготовления. Он состоял из трех идеально заточенных лезвий, тонких у окончания и соединенных между собой в центре, и немного закрученных против часовой стрелки. Рукоять была кевларовой, а гарда – круглой. Лезвие было чёрного цвета, а эфес обтянут темно-зеленой кожей. Я осмотрел кинжал. Безусловно он был впечатляющим и устрашающим. Но… Слишком современным. Такой кинжал было бы тяжело спрятать в накидке, хоть он был невероятно легким. Кроме того, «почерк» клинка оставлял бы чересчур специфические раны. Я
Выбрав один дамасский клинок, я обходил зал, высматривая, ничего ли я не упустил. Я планировал выпросить Йовена выковать мне еще один похожий, чтобы кинжала было два. Вдруг в глаза мне ударил блик серебристого света. Это была шкатулка в стеклянном стеллаже. Ее отполированная защёлка засияла лунным светом, когда я прошел мимо нее. Не устояв перед соблазном, я решил посмотреть на шкатулку.
Шкатулка была из дерева, покрытая черной краской и украшенная завитками из серебряной проволоки. С трепетом души я открыл витрину и достал шкатулку. Дамасский кинжал я положил на пол, сам сел рядом с ним, сложив ноги по-арабски, и, положив шкатулку на колени, принялся рассматривать ее.
На шкатулке не обнаружилось никаких опознавательных знаков, указывавших на ее возраст или владельца. Она была продолговатой, как футляр для кларнета, отлично сохранившейся, хоть ее возраст мне не удалось определить. Шкатулка была не тяжелой. Замок не был заперт, и внутри я с удивлением обнаружил два кинжала. Они лежали вальтом и выглядели, как отражение друг друга. Кинжалы были с тонкими лезвиями, в середине был тонкий дол, а рукояти были округлыми и узорчатыми, как столовые приборы периода французского ренессанса. Кинжалы были полностью стальными, но отполированными так, что никакое серебро не шло в сравнение с ними. Кинжалы лежали на подушке из черного бархата.
Я достал и осмотрел один из клинков. Он был легким, сбалансированным, острым. Когда я положил кинжал обратно на подушку, то заметил, что она не плотно прилегает ко дну. Оказалось, что в шкатулке было двойное дно. На дне коробки была монограмма, буквы «Д. В.». Больше никаких обозначений не нашлось. Под подушкой из черного бархата, тёмного как сама пустота, я обнаружил письмо. Оно было пожелтевшим от времени, без подписей и адресатов. Письмо было запечатано красным сургучом, печать была в форме плодового дерева с пчелами. Я внимательно осмотрел письмо – его не вскрывали. Должно быть, оно лежит тут с того самого момента, как кинжалы изготовили и вложили в шкатулку. Я предположил, что эти кинжалы когда-то были подарены королю или его приближенному, и отправились в сокровищницу, как только их подарили, а затем они попали к алатисам в качестве трофея или знака преданности.
С нетерпением я распечатал письмо. Мне хватило ума аккуратно его открыть. Письмо состояло из трех листов, исписанных аккуратным каллиграфическим почерком. В конце письма стояла подпись: «Искренне верен вам, Д. В.».
– Кто бы мог быть этот «Д.В.»? – произнес я вслух, устремляя взор в потолок, пожал плечами, и принялся читать письмо.
«Вы держите в руках, о мои великие союзники, два Пера Бога – такое название они получили потому, что они ставят точку в истории жизни.
Легенда, рассказанная мне печально известным нам обоим мастером-оружейником, гласит следующее: Когда бог решал прервать чью-либо жизнь – он просто касался этим кинжалом нити жизни того, чье время истекло. Как перо касается шероховатой поверхности бумаги, легко, но точно, чтобы завершить предложение точкой, так и кинжал легко, но точно, касался жизни, прерывая ее.»
– Тогда… почему их два? – вновь спросил я сам у себя. Письмо словно ответило на мой вопрос.
«Однако, когда смертный пишет рассказ на бумаге, он имеет право совершать ошибки, и может зачеркнуть слова, написав правильный вариант. Кузнец, создавший первый кинжал, решил, что и бог имеет право совершать ошибки. Поставив сперва точку, но потом решив, что интереснее будет продолжить историю. Поэтому был создан второй кинжал – идентичный первому. И только сам Кузнец, выковавший их, знал, какой кинжал ставит точку, а какой продолжает историю. Как вы знаете, мои великие покровители и союзники, Древние не были точны и безошибочны в своих решениях. Это приводило к массе ошибок, которые вызывали неразбериху и беспорядки в мире людей. Было решено уничтожить кинжалы. Но Кузнец взмолился к Древним не уничтожать его лучшую работу, а отдать их алатисам, лишив клинки божественной силы, еще раз утверждая, таким образом, алатисов в роли хранителей людских судеб.
Кинжалы были переданы алатисам с разрешения Древних. Имена им: Забвение и Прощение.
Я нашел эти кинжалы, руководствуясь историями того самого кузнеца, в разрушенном замке на севере Шотландии, служившем некогда домом алатисам. Не знаю, могут ли они помочь мне отблагодарить вас за поддержку, однако, искренне надеюсь, что они пригодятся вам! Прошу, примите их в качестве моей величайшей признательности за ваше доверие!
Искренне верен вам, Д. В.»
Я еще несколько раз перечитал письмо. Впервые я получал такую историю – про алатисов и человека, сотрудничавшего с нами, про оружие Древних.
Но немного прислушавшись к своему сердцу, я понял, что испытываю радостное возбуждение от этой находки, и я безусловно хочу обладать этими кинжалами. Потому я повесил дамасский кинжал обратно на стену, и, прихватив шкатулку с Перьями Бога, направился в свою келью. В то время я еще спал и работал в двух отдельных комнатах. Моя келья была одинарной, небольшой, но удобной. Стены и пол были деревянными. Тут был вместительный шкаф для вещей, комод, где я хранил свои блокноты с заметками и зарисовками, свое оружие (у меня было несколько собственных отличных ножей, купленных в Нижнем городе), фотографии из прошлой жизни человека и тому подобные штуки. Туда же я сложил шкатулку с кинжалами. Кровать была длинной и узкой – для меня в самый раз. У кровати стоял торшер с серым абажуром, тумбочка со старыми часами, стол и стул для посетителей. На окне висели светлые шторы из плотной ткани, не пропускающей свет. У двери еще был подсвечник с восковыми свечами на случай, если свет потухнет.
Бывший кабинет епископа теперь стал по праву моим. Я сделал там ремонт – сменил обои, покрыл новым лаком пол, сменил шторы, светильники. Но я не спешил заново его обустраивать. Мне нравились те старинные и немного винтажные комоды и секретер, которые бережно хранил Уильям. Кабинет пах пылью и древностью, но от этого он становился уютней. Тут можно было запросто найти какую-то старинную вещицу! Не знаю, возможно мне просто не хватало тепла и общения, потому я находил приют для своего сердца в старинных вещах, хранивших чью-то историю, а может я просто ленился что-то изменить. Но, я почти ничего не менял в его кабинете со времени его ухода.
За день до окончания назначенного термина, я отправился с отцом Марком и Уильямом в Нижний город. Мне хотелось бы, чтобы рядом со мной были Авем или Иероним, однако они были заняты другим алатисом. Точнее, у них появился самый важный в их жизнях алатис – новорожденная девочка, названная Анжели.
Получение присяги жителей города – это был последний этап. Не все одаренные в Нижнем городе поддерживали алатисов: некоторые были на стороне Абсорбс Глобал Индастри, и помогали их планам с целью выйти в Верхний город, захватить власть и поработить людей. Другие же – поддерживали алатисов, помогали рушить планы Абсорбс, или просто были против изменений – люди живут в своем мире, одаренные – в своем, и никто никуда не вмешивается. Так же в Нижнем городе жили люди из Верхнего мира, потерянные для него и выпавшие из жизни. Иногда Нижний город принимал их, и они находили Блуждающие врата.