Алатырь-камень
Шрифт:
– У тебя же Ингварь с братом будут, и еще князь Вячко, – растерянно произнес Василько.
– Ты еще малолетних Константиновичей с Юрьевичем вспомни, что в южном Переяславле сидят. Они же и так все мои подручники, – разочарованно протянул Константин. – И что это будет за венчание на царство, когда никто из вольных князей не приедет, чтобы добровольно в верности поклясться.
– А меня одного мало, да? – с тоской в голосе спросил Василько.
– Тебя одного, – задумчиво протянул Константин. – Ох, не знаю. Да ты приезжай в Киев, а там и разберемся, – предложил он. – Может, и… Хотя навряд ли. Как-то оно…
– Я в Луцке тебя ждать буду, –
«Я не я буду, если по дороге туда не уговорю тебя венчаться на царство», – мысленно пообещал он.
С тем и уговорились. С польскими же князьями и вовсе особо мудрить не пришлось.
Пока ехали к Киеву, Константин, улучив момент, откровенно предложил Лешко Белому:
– Краковский князь – маловат чин. Пусть не сейчас, а немного погодя, но надо тебе короноваться.
– У меня родичи такие, что мигом на дыбки взовьются, – горько усмехнулся Лешко.
– Пусть взвиваются. Как бы они ни злобствовали, но поперек ни один слова сказать не посмеет, если на твоей коронации царь всея Руси будет присутствовать. В храм ваш мне вроде бы как ходу нет, но я же не просто в гости нагряну, но и тысчонки две дружинников с собой прихвачу. Только вначале ты мне подсобить должен. Ты и твой брат Конрад.
– И что же ты от нас хочешь?
– Вначале я скажу то, чего хочу от тебя. Надо поднести патриарху скипетр.
– Так мне вроде бы как тоже нельзя в ваш храм заходить, – усомнился Лешко.
– Это моя забота. Дело это особой важности, так что мне с владыкой Мефодием удастся договориться.
– А подносить с поклоном? – уточнил Лешко.
– Перед духовным лицом, да еще намного старше тебя, согнуть спину в учтивом поклоне не зазорно, – возразил Константин, чувствуя то, что не высказал краковский князь.
Лешко молчал.
– А брату моему что ты придумал? – спросил он наконец.
– Конраду иное мыслю. Но сам я ему такого предлагать не могу, да и не хочу. Опасаюсь, что сочтет за унижение и обидится. А вот тебе, как брату, уговорить его удастся.
Лешко внимательно выслушал Константина и вновь надолго замолчал, но путь был долгий, и через пару дней он сам вернулся к этому разговору.
– А с пруссами тебе как – верить можно? – спросил он без обиняков.
– Ты с моими людьми поговори, – предложил Константин.– И попробуй найти человека, которому я что-либо пообещал, а потом слова своего не сдержал.
И вновь Лешко умолк.
– А если Конрад не согласится? – спросил он задумчиво.
– Тогда ты ему напомни, как он, не имея возможности заплатить пруссам дань, как-то собрал к себе на пир гостей с женами да детьми, а потом велел тайно собрать их шубы и прочее верхнее платье и послал вместе с их конями этим татям. Такое не зазорно? – сурово спросил Константин. – А ведь оно и впредь будет, и не раз.
– Да нет, – поправил Лешко. – Там все иначе было. Я знаю, потому что сам Конрад мне о том рассказывал. Просто пруссы коварно напали, вот и…
– Это он так рассказывал, – многозначительно произнес Константин. – А на самом же деле немного иначе все случилось.
– А ты от кого это услыхал? – с подозрением уставился Лешко на рязанского князя.
В ответ Константин только неопределенно пожал плечами:
– Не у всех гостей язык крепко привязан.
– Но как же так, – растерянно произнес Лешко. – Даже мне – его родному брату такое неведомо, а тебе…
Еще через пару дней Лешко неожиданно спросил:
– Конрад сказал, что выполнит твою просьбу в обмен на имя того, кто оклеветал его.
– Оклеветал? – удивился Константин, лукаво улыбаясь.
– Ну, подумал не так о том, что случилось на самом деле, – он замялся. – Словом, неправильно тебе все рассказал.
– Имя я его тебе не скажу, – медленно произнес рязанский князь. – Но пусть твой брат не беспокоится. Ты первый об этом от меня услышал, да и то нужда заставила, а тот человек, который мне все сообщил, уже никому ничего не расскажет.
«Конечно, не расскажет, – подумал он. – Этот человек даже еще не родился» [83] .
– А имя его не назовешь? – настаивал Лешко.
– К чему оно тебе? Говорю же, что его сейчас нет в живых.
– И все-таки?
– Ну, Дмитрий, – нехотя произнес Константин. – Только пусть Конрад на самих гостей не думает, – тут же предупредил он Лешка. – Не было этого Дмитрия среди них, а от кого он сам это слыхал – он мне не сообщил.
Константин не лгал. Вообще-то, цитируя Иловайского, он крепко рисковал. Приводя этот факт в одном из своих сочинений, историк, обычно добросовестный, ни на кого не ссылался. Он просто написал про взаимоотношения Конрада с пруссами: «Вместо мужественной обороны Конрад стал откупаться от их набегов. По этому поводу рассказывают…» Ну а дальше то, что Константин рассказал Лешку. И ни слова о том, кто именно рассказывает, и вообще – откуда же Иловайский все это взял. Уже по одному этому можно было судить, что источник, которым воспользовался историк, был, мягко говоря, недостоверным. Так что риск и впрямь был немалый, однако – пронесло.
83
Иловайский Дмитрий Иванович (1832—1920) – известный российский историк и публицист. Факт о князе Конраде Мазовецком Константин взял, по всей видимости, из его труда «Становление Руси».
Вот так и получилось, что спустя всего две недели, во время венчания на царство, которое состоялось в Киеве, в храме Святой Софии присутствовали не только князья-подручники, но также Василько, да еще и иноземные господари. Так, царственный скипетр, лежащий на подушечке красного бархата, которую держал перед собой князь Вячко, бережно взял с нее и с низким поклоном вручил патриарху Мефодию сам краковский князь Лешко Белый.
Булатный меч держал на вытянутых руках тысяцкий Юрко Золото. Только этот здоровяк смог бы выстоять с такой тяжелой ношей, причем практически не шелохнувшись, всю длительную церемонию. Принимал меч из его рук, чтобы торжественно опоясать Константина I, воевода Вячеслав, второй человек не княжеского рода.
Державу же, круглый золотой шар с вделанным в него крестом, принял от Ингваря Ингваревича и передал патриарху для последующего освящения и вручения царю Константину владимиро-волынский князь Василько Романович. Он символизировал собой всех властителей русских княжеств, в том числе и независимых, которые ныне добровольно отрекаются от верховной власти в своих владениях и вручают ее Константину.
Вообще-то поначалу планировалось не совсем так. Еще за три дня до церемонии лиц низкого звания, которые должны были принять участие в самом процессе коронации, насчитывалось побольше – в их число входил и Минька. Однако изобретатель, узнав, что именно ему предстоит делать, наотрез отказался, откровенно заявив: