Александр Грозный. Исчадия Ада
Шрифт:
Пряники пекли на Руси давно. Рассказывали, что их завезли ещё варяги. В выпечку добавлялся поташ, оттого они получались рассыпчатыми и долго не черствеющими. Удивить старцев пряниками Санька не хотел. Наоборот, ими он вроде как показывал, что древние русские традиции им чтутся.
В Номоканон, называемый на Руси «Кормчие книги», входили сборники церковных правил: правила апостолов, первых четырех Вселенских Соборов и шести Соборов поместных, а также 68 правил Василия Великого, извлеченных из его посланий. Его составил в VI веке Константинопольский патриарх святитель Иоанн Схоластик по инициативе святого императора Иустиниана на основе более раннего
Рукописный список Номоканона, переведённый на старославянский ещё Мефодием в восемьсот восьмидесятых годах, прислали из Константинополя в подарок патриарху Максиму Греку. Санька переложил его на «современный» русский язык, приказал набрать текст и отпечатать. Под тяжёлые книги, вложенные в деревянные оклады, обтянутые кожей, Саньке пришлось отвести целый воз. Так и оказалось у Александра с собой три воза, да ещё и пять вьючных коней.
Заволжские старцы обитали даже не в монастырях, расположенных между Белым и Кубенским озёрами, а в скитах, разбросанных по ручьям не только вокруг монастырей, но и на значительном удалении от них, хотя считались монастырскими иноками. А некоторые из них, такие как лидер «нестяжателей» Нил Сорский, уходили от монастырей ещё дальше в глубину лесов.
Однако сейчас Александр точно знал, где и как искать старцев. Он, не надеясь только на русский авось, в последнее время часто «нырял» в тонкий мир и исследовал энергетический «атлас» тех мест. Исследования показали, что ему надо перемещать свою тушку и подарки к Кирилло-Белозерскому монастырю. Именно там и собиралась, покинув свои скиты, так нужная ему и многострадальной Руси духовная рать.
Никому из дворян, коих, правду сказать, было в Ростове не так уж и много, а кто был, те занимались делами по подведомственным «приказным избам», Александр не раскрыл реальный маршрут своего путешествия. Адашеву он сказал, что поедет вверх по Донцу навстречу Вишневецкому и Курбскому. Хочет, де, посмотреть на открытое ими месторождение каменного угля.
По правому высокому берегу Дона раскинулись деревушки по два-три-четыре строения с прилегающими к ним полями, проходил основной торгово-почтовый тракт с «ямами» на котором несли службу сторожевые казачьи дозоры. Тракт считался безопасным, а потому, отъезд царя всего лишь с полусотней конных воительниц, никому не показался странным. К слову сказать, и кони были не настоящие. Нашлись не особо щепетильные оборотни, возившие на себе кикиморок. Санька даже полагал, что «всадниц» и «коней» связывало нечто большее, нежели служба, но вдаваться во взаимоотношения «тонкого плана» между нежитью он не хотел.
От Ростова отъехали вёрст на двадцать, когда Санька выполнил «оверкиль» своей матрицы, прихватив вместе с телом повозки и «конных» воительниц, и «полетел» в северо-западном направлении. Если ехать посуху, то на дорогу пришлось бы потратить не меньше двух месяцев, а в тонком мире Александр словно прокручивал под собой интерактивный глобус. Саньке нравилось перемещаться в ноосфере. Он научился, почти проявляясь, чувствовать плотность воздуха, что давало ощущение полёта. И тогда можно было вроде бы как «парить».
Однако сейчас Саньке было совсем не до «парения», при котором ресурсы силы растрачивались гораздо быстрее. Ему хотелось как можно скорее очутиться в заповедных лесах озерного края. Он много слышал о тех местах и в этом мире, и в том, но ни разу там не был. Александр только сожалел, что не имеет самого плохонького охотничьего ружьишка.
Смоделированные им винторезы для охоты с подхода не годились. Слишком тяжёлая получилась
Монастырь открылся, «светясь» аурой иноков. Субъективно для Александра прошло не более тридцати минут. Он «летел» на максимальной скорости.
[1] Штука (полотна) — старая мера длины, не имеющая определённого значения. Ткань в куске. Равнялась в среднем 48 локтям. Штука других тканей равнялась 30 — 79 локтям. Применялась при продаже ткани.
Глава 11
Переключив матричное видение на зрительный видеоряд, Санька увидел «далеко внизу» уже привычную для него картину множества больших и малых рек, ручьев, несущих свои воды в великую русскую реку, вытекающих из озёр или впадающих в оные. Раскинувшееся перед ним Северское озеро заставило вспомнить, что он забыл приготовленную специально для подарка плетёную шёлковую нить, годную для вязки сетей. Санька, негодуя на забывчивость, поморщился, но потом улыбнулся и подумал, что будет повод сюда «зайти» к старцам ещё раз.
Александр не знал, как у него повернётся язык, говорить с людьми, избравшими стезю исправления своей души посредством ухода от всего мирского. В той своей жизни он не был слишком верующим. Крещёным был, а в воскрешение человека, распятого на кресте, не верил. Ну, или сильно сомневался, по крайней мере.
В этом мире Санька, пристав к царскому двору, вынужден был посещать молебны и общаться со священниками, но понимания христианства не обрёл, ибо его трактовка от храма к храму разнилась. Да и интереса к религии Александр не обрёл.
С новорождённого существа обретя свободный от страстей дух, Александр не переживал за настоящее и будущее. Он просто «плыл по течению» используя свой попаданческий разум и опыт прошлой жизни. Ему повезло, что его здешние родители, выросшие в почитании «древних» богов сразу приняли его, как сына Велеса. Да и как было не принять за него, когда и шаман, и староста деревни признали и унесли сына в лес, положив в берлогу медведицы.
Родители Саньку не только почитали с первых лет его жизни, но и слушались. Благо, что речи малолетнего сына были вполне разумны и давали реальные, полезные для семьи, результаты. Слушался его и царь Иван Васильевич. Вернее — не слушал, а прислушивался к его советам. Адашев же, вылеченный Санькой мистическим образом, вообще сразу поверил в его волшебную сущность и стал боготворить. Гибель царя Ивана Васильевич, фальсификация документов о рождении Александра и нежелание Владимира Старицкого бороться за великокняжеское место, привели Саньку на царский престол. Однако новоиспечённый «царь» сразу определил себе место в структуре управления государством, указав на Воронеж, на Дон и на море
Адашев тоже считал, что важнее захватить южные и восточные земли, примыкающие к берегам двух рек, соединяющих Русь с Персией и Византией. Захватить и защитить их границы. Поэтому Александра поддержал, сам взялся управлять Москвой, но произошла замятня[1], предсказанная Александром.
Теперь Александр сам по себе не волновался, но как разговаривать со старцами не знал, ведь многие из них тоже, как и он, были просветлёнными. Его терзала одна мысль: «Увидят, или не увидят?» Он видел светлые ауры старцев даже с высоты своего «полёта», а они? Видели ли его они? Хотя о его прибытии к ним старцы знали. Знали, когда придёт и куда. И это Саньку восхищало.