Александр Македонский. Пески Амона
Шрифт:
Инженер, фессалиец по имени Диад, велел разобрать две верхние платформы одной из башен, чтобы воспользоваться ею в качестве опоры для тарана при разрушении домов. Между тем Евмен разослал глашатаев донести до всех жителей приказ покинуть назначенные к сносу дома.
Люди, увидев, что нет ни бойни, ни насилия, ни грабежей, начали выходить на улицы. Сначала показались дети, привлеченные странной деятельностью в городе, потом женщины, и, в конце концов, вышли мужчины.
Однако разрушения оказались серьезнее, чем предполагалось, поскольку многие дома прилегали один
По прошествии четырех дней была расчищена достаточно широкая полоса, чтобы выдвинуть осадные машины к портовым укреплениям и начать разбивать их. Однако ночью Мемнон, Оронтобат и Пиксодар с некоторым количеством солдат погрузились на корабли и вышли в море, где соединились с персидским флотом, крейсировавшим в северных водах близ острова Хиос.
Оставшиеся в живых греческие наемники укрылись в акрополе, где до них было практически не добраться.
Александр не стал терять время и выкуривать их из этого убежища, считая, что все равно у них не будет выхода, когда их со всех сторон окружат его войска. Он велел выкопать вокруг цитадели ров и оставил нескольких младших командиров дожидаться сдачи осажденных.
В этот же вечер в городском зале собраний царь созвал совет высшего военного командования. Пришел также Каллисфен, который попросил позволения присутствовать. Вскоре доставили сообщение, что отцы города просят встречи с царем.
— Не хочу их видеть, — заявил Александр. — Я им не верю.
— Но ты должен решить политическое устройство очень значительного города, — заметил Парменион.
— Ты мог бы ввести здесь демократическую систему, как в Эфесе, — вмешался Каллисфен.
— Ну да, конечно! — усмехнулся Птолемей. — Это бы понравилось твоему дяде Аристотелю, верно?
— Ну и что? — раздраженно возразил Каллисфен. — Демократия — самая справедливая и уравновешенная система для управления городом, дающая самые надежные гарантии, что…
Птолемей не дал ему закончить фразу:
— Эти, однако, заставили нас покорячиться. Под стенами Галикарнаса мы потеряли больше людей, чем в битве на Гранике. Будь моя воля…
— Птолемей прав! — крикнул Леоннат. — Им пора понять, кто теперь командует, а кто платит за все доставленные неприятности.
Дискуссия, несомненно, перешла бы в потасовку, но тут Евмен расслышал за дверью какое-то движение и выглянул, а затем подошел к Александру и что-то шепнул ему на ухо. Царь улыбнулся и встал.
— Печенье кого-нибудь интересует? — спросил он громко. Это предложение заткнуло всем рты, и спорщики переглянулись.
— Ты шутишь? — проговорил Леоннат, нарушив тишину. — Я бы сейчас съел четверть быка, не то что печенья. Но хотел бы я знать, кому в голову пришла мысль в этот час принести печенья и…
Тут дверь отворилась и появилась пышно наряженная царица Ада, приемная мать Александра; за ней следовала свита из поваров с вазами, доверху наполненными душистой выпечкой. У Леонната отвисла челюсть, а Евмен взял одно печенье и засунул ему в разинутый рот:
— Ешь
— Как твое здоровье, матушка? — спросил Александр, встав и выйдя ей навстречу. — Принесите царице кресло, быстро! Но какой сюрприз! — продолжил он. — Никак не ожидал увидеть тебя в такой момент.
— Я подумала, что после всех этих неимоверных усилий тебе захочется попробовать моей выпечки, — полушутя-полусерьезно ответила она. — А, кроме того, я приехала проследить, чтобы ты не причинял слишком много вреда моему городу.
Царь взял печенье и захрустел.
— Твоя выпечка превосходна, матушка. В последний раз я был не прав, отказавшись от нее. Что касается твоего города, мы как раз обсуждали, что с ним делать, но, как только ты появилась, мне пришла в голову правильная мысль.
— И какая же? — спросила Ада.
Каллисфен тоже собирался задать этот вопрос, но не успел издать ни звука.
— Назначить тебя сатрапом Карий вместо Оронтобата и наделить полной властью в том числе и над Галикарнасом и его окрестностями. А мои полководцы позаботятся о том, чтобы тебе повиновались.
Каллисфен покачал головой, словно говоря: «глупости». Но царицу взволновали эти слова.
— Сын мой, даже не знаю, как…
— А я знаю, — прервал ее Александр. — Я знаю, что ты будешь превосходной правительницей и я смогу полностью тебе довериться.
Он усадил ее на свое место и обратился к Евмену:
— Теперь можешь впустить делегацию от города. Им следует узнать, в чьей власти они окажутся с завтрашнего дня.
Прочесывание города в поисках вооруженных людей еще продолжалось, когда объявили о прибытии Апеллеса. Великий мастер поспешил выразить почтение молодому царю:
— Государь, полагаю, настал момент изобразить тебя так, как ты того заслуживаешь, то есть с атрибутами бога.
Александр с трудом подавил улыбку.
— Ты полагаешь?
— У меня нет ни малейшего сомнения. Более того, будучи уверен, что ты выйдешь победителем, я уже приготовил модель, которую позволю себе представить. Естественно, на самом деле картина будет не такая, а займет большой щит, десять на двадцать футов.
— Десять на двадцать футов? — переспросил Леоннат, которому показалось пустым транжирством использовать столько лесоматериала и краски на такого не слишком высокого молодого человека, как Александр.
Апеллес наградил его презрительным взглядом. В его глазах Леоннат был всего лишь невежественным варваром, и это впечатление усиливали рыжие волосы и конопатость юноши.
Художник снова повернулся к Александру:
— Государь, мое предложение определенно не лишено смысла: твои азиатские подданные привыкли, чтобы ими правили высшие существа, монархи, подобные богам. И потому я подумал изобразить тебя с атрибутами Зевса: с орлом у ног и молнией в деснице.
— Апеллес прав, — заметил Евмен, который подошел вместе с Леоннатом и теперь рассматривал принесенную художником модель. — Азиаты традиционно считают своих монархов высшими существами. И будет правильно, если они увидят тебя в таком образе.