Александр Посохов. "Всемогущий из С С С Р"
Шрифт:
Панкратов держит голубей. У него своя небольшая голубятня на крыше сарая, которую он соорудил сам, как смог, год назад, поддавшись очень распространённому тогда увлечению. Сараев много, они стоят сразу за домом, во дворе, огороженном тополями.
Разгар лета. Панкратов на крыше сарая, к которому приставлена длинная деревянная лестница, возле голубятни, загоревший, в одной майке и потёртых тренировочных штанах, на ногах сандалии-плетёнки, на голове простенькая тюбетейка без узоров, берёт в руки одного чёрного птенца из гнезда в голубятне и, называя его Цыганком, садит себе на плечо. Нажевав зерна, подкармливает голубёнка прямо изо
Тёплый осенний день. Панкратов в школьной форме залазит по лестнице на крышу сарая, шугает всю стаю голубей и наблюдает за их полётом. Через какое-то время вся стая дружно опускаются на захват голубятни. Но один большой чёрный голубь, благодаря широким крыльям и хвосту кажущийся в полёте явно крупнее других птиц, отделяется от стаи, подлетает к Панкратову и, как бы здороваясь с ним, садится ему на плечо - это Цыганок. Многие соседи по дому знали об этом голубе и часто с умилением наблюдали за таким поведением юного хозяина голубятни и его пернатого друга. Знали они также, что мать Цыганка поймал ястреб, и что мальчишка сам терпеливо выкормил птенца, узнав от кого-то, как надо кормить голубят, если погибли взрослые птицы.
Демонстрация в центре города в честь праздника Великого Октября. Колонны школьных коллективов направляются к высокой монументальной трибуне с памятником Ленину напротив здания Горсовета. В одной из колонн идут Панкратов и Таня. Таня - красивая худенькая девочка с вьющимися русыми волосами, выпадающими из-под плотной вязаной шапочки. На улице холодно, одеты все уже почти по-зимнему. Перед самой трибуной Панкратов, расстегнув тёплую куртку, достаёт Цыганка и бережно передаёт его Тане, правильно вкладывая лапки голубя в Танины руки, между пальцев.
– Держи пока, а когда крикнут ура, бросай его вверх, - говорит он Тане.
С трибуны громко раздаётся "Да здравствуют пионеры и школьники! Ура, товарищи!". И Таня под общее ликование одноклассников выпускает Цыганка из рук. Голубь, хлопая крыльями, устремляется в небо над людским потоком.
– А он точно домой вернётся?
– спрашивает Таня.
– Конечно, - уверенно отвечает Панкратов.
– Я его уже и дальше бросал.
– А когда он прилетит?
– Через полчаса, может, раньше. А был бы почтовый, минут за десять долетел.
Зимний вечер. Морозно. Панкратов стоит перед музыкальной школой, постукивая носками ботинок о крыльцо. Открывается дверь и на пороге появляется Таня. В руках у неё большая папка с нотными тетрадями и скрипка в коричневом футляре.
– Пошли скорее, чтобы скрипка не замёрзла, - говорит Таня.
– Подожди, дай завяжу, а то ты вперёд замёрзнешь, - останавливает Таню Панкратов и заботливо завязывает у неё под подбородком верёвочки от белой меховой шапки. Затем он берёт у Тани скрипку, и они вместе, веселясь, то идут, то бегут по одной из центральных улиц города под ярко-желтыми фонарями.
Панкратов один дома.
Стук в дверь, и сразу без приглашения входит женщина, пожилая соседка по подъезду, заглядывает на кухню и спрашивает:
– А где мать?
– Папку встречать уехала.
– Из тюрьмы, что ли?
– Панкратов в ответ утвердительно кивает головой.
– Ну, теперь начнётся у вас, как бы он сразу чего худого не наделал. Такие на свободе жить не умеют. Ты, Санька, только пример с него не бери, - советует соседка и уходит.
В квартиру с мороза заходят мать и отец Панкратова. Мать Панкратова - женщина по возрасту ближе годам к сорока, густые тёмные волосы, умный, глубокий, усталый, но ласковый и доброжелательный взгляд, на щеках ямочки, когда улыбается. Панкратов удивлённо смотрит на то, во что одет отец - серая телогрейка, серая шапка, серые штаны и серые кирзовые сапоги, весь в сером. Отец, на вид заметно старше жены, крепкого телосложения мужчина, молча поднимает Панкратова на руки и прижимает к себе. В момент, когда отец обнял его, Панкратов с незнакомым до этого неприятным ощущением почувствовал щетину на небритом морщинистом отцовском лице и разглядел ещё у отца наколку на безымянном пальце левой руки - перстень с трефовым крестом.
Возле сарая в компании каких-то мужиков, пошатываясь, стоит пьяный отец Панкратова.
– Сейчас я вам его достану, - говорит он мужикам, подставляет лестницу к крыше сарая и кое-как пролазит в голубятню сына. Спускается он уже с Цыганком в руках, на показ расправляет голубю хвост, крылья.
– Ну, где вы ещё такого найдёте, чистокровная бабочка. Ящик "Столичной" и он ваш. Берите, пока по-людски предлагаю.
– А почему голубятня без замка, так и стоит всегда, что ли?
– удивляется один из мужиков.
– А зачем её закрывать, - с самодовольной ухмылкой отвечает отец Панкратова.
– Мне сами несут, а не тырят у меня. И ты, если потребую, принесёшь сюда всех своих птичек. И водки поставишь, сколько скажу.
Мужики в нерешительности о чём-то шушукаются между собой, догадавшись окончательно, что за тип предлагает им купить хорошего породистого голубя и с кем они связались.
В это время, вернувшись из школы, с полевой сумкой через плечо вместо портфеля, к сараю подбегает Панкратов.
– Отдай, это же мой голубь, - испуганно и жалобно просит он отца.
– Да ты кто такой!
– возмущается отец, и взгляд его и без того почти всегда угрожающий и колючий, становится откровенно свирепым.
– У тебя нет ещё ничего, здесь всё моё.
– Ну, пожалуйста, папа, отпусти его, ему же больно.
Панкратов виснет на руках у отца и пытается освободить Цыганка.
– Пойдём мы, - говорит кто-то из мужиков в явном смятении от происходящего.
– Да на, забирай своё сокровище!
– кричит пьяный отец и в ярости на глазах у сына, широко размахнувшись, с силой бросает Цыганка на снег. Голова птицы при этом остаётся у отца в сжатой ладони.
Панкратов замирает на мгновение, не понимая, что случилось, и затем бросается к ещё трепещущему в агонии тельцу голубя...
Мужики быстро и молча уходят.
Утром на кухне протрезвевший отец, нервно погасив папиросу о край батареи, подходит к Панкратову, обнимает сына и просит прощения:
– Пьяный я был, ничего не помню. Сам не знаю, как такую подлость сотворил. Чужих пацанов никогда не трогал, а тут своего обидел. Всё водка эта проклятая. Ну, прости ты меня. Если хочешь, у тебя лучшие голуби в городе будут, даром. А хочешь, я научу тебя драться, как надо, - после некоторой паузы продолжает отец, поглаживая сына по голове тяжёлой жилистой рукою. Пока я жив, ни один фраер тебя пальцем не тронет. А потом сам себя защищай. Но бойся, в драке близко к себе никого не подпускай и бей первым, ногами, ноги сильнее. А, схватят, прижмут, зубами рви. Никого не жалей и не проси ничего. Настоящих людей мало, все гниды почти, которых давить надо. А хочешь, я ещё на гитаре тебя научу играть и в карты. В жизни всё пригодиться может.