Александр Золотая Грива 1
Шрифт:
«Ну все, влип! Этот гад лесной наверняка сидит прямо на траве боярышника или рядышком – закон подлости! – дожидается дурака вроде меня, – подумал Алекша. – Осталось только выйти и сказать – я тот самый, что обжег тебе рожу и вообще хотел убить. Привет!»
Досада на самого себя, свою слабость и неумелость, на Бабу-Ягу с ее невыполнимыми заданиями захлестнули мальчика. Он медленно поворачивается, собираясь удрать по-быстрому… под ногой предательски хрустит! Мальчик замер, но уже поздно – чугайстырь сразу насторожился, чавканье прекращается, челюсти останавливаются. Горящие злобой маленькие глазки подозрительно смотрят в темноту. Безобразно широкие ноздри раздуваются, тварь вдыхает полную грудь. Запах человека чугайстырь чует сразу, да вдобавок того самого, что в прошлый раз причинил такую боль! Чудище отбрасывает недогрызенную тушу оленя, кривые ноги подбрасывают
Алекша кинулся прочь, но от страха и сильного удара совершенно забылся и бросился обратно, прямо чугайстырю в лапы. Тот не ожидал, растерялся на мгновение. Этого хватило, чтобы юркий мальчишка проскочил почти между кривых ног чудища. Оно запоздало махнуло лапищей, но попадает по собственной коленке, да так, что кости захрустели. Чугайстырь хрипло взвыл от злости и досады, сгоряча поворачивается за проклятым мальчишкой. В коленке предательски хрустит и чудище с маху ляпается задом прямо на мелкие и острые, как иглы, камни. Злобный рев меняется кабаньим визгом, чугайстырь нелепо и смешно дергается, доставая болючие камешки из волосатого зада…
Лапа чугайстыря не достала Алекшу, но воздушная волна ударила в спину так, что он снова упал, перекувыркнулся через голову и растянулся во весь рост. От удара в голове зазвенело, тьма на секунду застилает глаза. « Теперь все!» – мелькнуло в мозгу. Темнота пропадает, в глаза плещет рыжим светом костра. В этом неправдоподобно ярком огне Алекша видит раскидистый кустик боярышника – маленький, с созревающими продолговатыми ягодками и тонкими листочками. Не раздумывая, цапнул куст, вскочил. Тут же в затылок ударило злобным ревом рассвирепевшего до крайности чугайстыря, а зловонное дыхание чуть не лишило сознания. Алекша кинулся было прочь, но куда? Впереди и с боков большие камни с редким колючим кустарником, а сзади злобное чудище. Понимая в смертной тоске, что теперь не уйти, он все же бросился вперед, прямо на камни, надеясь, что успеет запрыгнуть повыше, прежде чем чугайстырь достанет его. Куда там! С торжествующим прерывистым ревом, похожим на страшный смех, чугайстырь небрежно машет тыльной стороной лапы. Край жесткой, как дерево, лапищи цепляет Алекшу, его с силой швыряет на острые грани камня…
Его непременно должно было бы убить, но на пути встретился куст. Жесткий, колючий и такой же холодный, как тот гранит, на котором вырос. Такие растения крепко держатся за жизнь, мало кто может даже ветку сломать у такого. Жесткие сучья дружно сжимаются, нежданный наглец летит прочь. Алекша полетел так, словно его пнул неведомый великан. Размахивая руками и ногами, вытаращив глаза, он взлетел по широкой дуге и растерянный чугайстырь только проводил его выпученными глазами. Шмякнулся на землю, как жаба на песок, в шагах двадцати от чугайстыря. Дыхание вышибает из груди, легкие сводит судорогой. Беспомощно разевая рот, пытается глотнуть воздуха – не получается! Наконец, с криком выдыхает, отбитые легкие судорожно развертываются, вбирая пыль с воздухом. Громко охнул от боли во всем теле и бросился бежать что есть сил. В нем вновь проснулась надежда на спасение, это дало силы и заглушило боль. Чугайстырь горестно взвыл, что опять не получилось поймать гаденыша – больно шустрый! – кидается в погоню. Тяжкие удары по земле и хруст снова раздаются за спиной Алекши. Он мчится изо всех сил, но понимает, что не уйдет, чугайстырь быстрее. В отчаянии наддал еще, увидел, как впереди блеснуло. В слабом свете полного месяца разглядел какую-то палку с искоркой на конце – копье! Короткое, охотничье, как оно сюда попало, бог его знает, но рассуждать некогда – схватил, развернулся и швырнул в чугайстыря…
…Алекша был плохим учеником на тренировках с мечом и копьем, но тренер, старый вояка, оказался очень хорош, потому что даже такого неумеху, как он, сумел хоть чему-то научить – копье пролетело пару саженей и вонзилось в горло. По инерции чугайстырь сделал еще несколько шагов, почти вплотную подойдя к мальчишке, сипло рыкнул и ухватил копье обеими лапами. С силой вырывает…
Водопад черной горячей крови хлынул на Алекшу. Залил его с головы до ног, ослепил, горячая
Он прошел шагов сто, когда взгляд цепляется за темную, неопрятную кучу. Подходит ближе. Труп человека, мужчины. Руки ноги неестественно вывернуты, переломаны, головы нет, все тело будто в камнедробилке побывало. « Чугайстырь изломал, – понял Алекша, – видно, тот самый.» Видит валяющийся неподалеку лук с порванной тетивой, секиру на длинной рукояти и чудом уцелевший колчан стрел. Труп издает неприятный запах. Алекша, морщась и отворачиваясь, осторожно снимает широкий кожаный пояс с ножом, заплечный мешок. Понял, что именно этот безымянный охотник спас ему жизнь, вернее, его копье. Решил хоть как-то отблагодарить неизвестного – до утра рыл могилу ножом и секирой, землю выгребал руками. Солнце стояло уже высоко, когда последняя горсть земли легла на могильный холмик. Мальчик недолго постоял над могилой и медленно побрел обратно к проклятой Бабе-Яге – чтоб она провалилась! – которая опять даст ему какое ни будь невыполнимое задание.
– Вернулся-а-а …, да еще и с травой!? – радостно и одновременно удивленно встретила его Баба-Яга, – ну, молодец, проходи. А я уж и не ждала – добраться до боярышника в это время трудно, да и с чугайстырем не каждый справиться, а сказать по правде – так никто.
– Так ты меня на смерть посылала? – угрюмо осведомился Алекша.
– Нет, ну что ты! После того, как ты зверобой добыл, я в тебя поверила, но сомнение – малюсенькое такое – еще оставалось. Ну и как ….
– Вот твоя трава, – перебил Алекша Бабу-Ягу, – забирай.
Старуха жадно ухватила засохший невзрачный кустик, черная крылатая тень развевающегося платка заметалась по избушке. Загремели горшки, заслонка на печи громко грюкнула, вспыхнул неровный рыжий отсвет огня. Чугунок с варевом скрывается в красной пасти печи, Баба-Яга оборачивается к Алекше. Сморщенное старушечье лицо румянится, глаза блестят. Баба-Яга вроде как помолодела. Алекша сидит на лавке, равнодушно уперевшись спиной в бревенчатую стену и не обращает никакого внимания на старуху. Заметив, что суета прекратилась, лениво спрашивает:
– Ну и что?
– А ни че! – радостно отвечает Баба-Яга, – буду пить, умываться, в новую жизнь собираться!
– Это как? – удивился Алекша.
– Вот так! Травка, что ты добыл, не зря зовется боярышником. Если ее вовремя сорвать и правильно приготовить, то всякая красавицей станет.
– Да ладно тебе, всякая, – усомнился Алекша, – а возраст?
– А что возраст? Это личина наша стареет, а сами всегда молоды, – ответила Баба-Яга, – подрастешь поймешь.
Алекша во все глаза смотрел, как обрадованная Баба-Яга бегает по избушке, суетливо потирает маленькие сухие ладошки и что-то бормочет сам себе под кривой нос.
– И какая же новая жизнь у тебя будет? – осторожно интересуется он.
– Ну, какая… – Баба-Яга садится на лавку, кокетливо одергивает драные лохмотья, что заменяют платье. Поправила платок, сложила руки на коленках, будто стеснительная девица, – оденусь, приукрашусь и замуж схожу. За приличного мужчину! – чуть смущенно сообщила она.
Алекша разинул рот и выпучил глаза.
– Да, замуж! – сварливо повторяет старуха, – и нечего пялиться и разевать пасть. Надоело мне в лесу, понятно? Я тут двести лет живу, обрыдло все! Кругом одни лешие да кикиморы болотные… Поживу среди людей, а там видно будет.