Александр Золотая Грива 1
Шрифт:
– Руби!
– Чего? – не понял он.
– Руби, – повторил Ревун, – меня руби.
– Да как, – растерялся Алекша, – я не могу!
– Руби!! – рявкнул Ревун, – представь, что я враг и руби, ну!
– Ну ладно, – пожал плечами Алекша, – раз вы так хотите.
Он размахнулся и несильно рубанул секирой наотмашь. Ревун принял удар на защищенную железом правую руку, отбил, а левой небрежно дал по губам. Алекша отдернулся от внезапной боли, губы сразу надулись, по подбородку потекла кровь.
– Руби! – снова приказал Ревун.
Алекша вытер окровавленный подбородок рукавом, взвесил секиру в руке, словно примериваясь, коротко и быстро взмахнул. Остро отточенное лезвие сверкнуло на солнце и обрушилось сверху на незащищенную голову Ревуна. Он не отклонился, как ожидал Алекша, а поднял закованную в сталь руку вверх и резко
– Еще рубить? – хрипло спрашивает Алекша.
– Угадал, – отвечает Ревун и коротко встряхивает седой гривой – давай быстрее, не тяни кота за хвост.
На этот раз Алекша не стал махать секирой абы как. Он несколько раз перекинул оружие из правой руки в левую, сделал пару обманный движений и только после этого быстро и очень сильно ударил. « Сейчас ты получишь, гад!» – подумал он…
Ревун снова принимает атаку на руку. Коротко звенит железо о железо. Отступает вбок, рука выворачивается и секира вырывается из ладони Алекши. Она непонятным образом оказывается у Ревуна. Тот мгновение насмешливо смотрит на растерявшегося мальчишку, потом несильно тычет ладонью в лоб. Алекша как стоял, так и брякнулся на землю, растопырив руки и с открытым ртом. Получилось не больно, зато смешно и унизительно. Ревун небрежно швыряет секиру. Подходит к сидящему в пыли мальчишке, без тени усмешки произносит:
– Рубишь сильно, хорошо, но вот умения, ухватки у тебя нет. Неуклюж ты, понял?
– Понял, – ответил Алекша.
Вытер нос, спросил:
– Когда начинать?
– Завтра, – улыбнулся Ревун, – сегодня отдыхай.
Почти месяц прошел с того дня, как Алекша попал к разбойникам. Он полностью освоился в лагере. Поскольку в разбойничьих набегах не участвовал, выполнял разную мелкую работу – колол дрова, топил самодельную печку и штопал одежду. Не очень хорошо, но лучше все равно никто не умел. Однажды, после очередного набега, в лагерь принесли раненого Дубину. Шайка разбойников налетела на купеческий караван как обычно, неожиданно, но охрана оказалась хороша – завязался бой, которого разбойники всегда старались избегать. Малочисленная охрана была отлично обучена и хорошо вооружена. Бой длился долго, около часа, прежде чем разбойникам удалось перебить всех стражников. Троих потеряли, Дубина тяжело ранен, зато в жадные руки разбойников попала богатая добыча – меха, золото, заморское оружие. Дубина один дрался против четверых. Он управился, но самого посекли в нескольких местах, обломок стрелы застрял в ноге. Его кое-как перемотали тряпками, притащили в лагерь. Когда Алекша подошел, он лежал на траве, бледный, как утопленник и почти не дышал. Было видно, жить Дубине оставалось немного.
– Жаль, – сказал подошедший Ревун, – хоть и пьянь, но мужик хороший. Надо будет похоронить его по-людски…
– Не торопитесь, я, может, сумею его вытащить, – неуверенно прервал Ревуна Алекша, – пусть в землянку отнесут.
Ревун вопросительно посмотрел на стоящего рядом атамана. Удал пожал плечами, кивнул. Дубину утащили в землянку. Алекша кинулся собирать развешанные на потолке своей землянки травы. Из укромного угла достал взвар, черный и холодный, как могила зимней ночью. Бегом принес, снял глиняную крышку. Запах мертвечины пошел такой, что собравшиеся любопытные бросились прочь, зажимая носы. Срезал острым ножом неумело намотанные тряпки. Промыл водой страшно открытые раны, стараясь не задевать голое мясо, принялся густо мазать омерзительно пахнущей гадостью. Перевязал чистыми тряпками так, что бы края ран прижимались друг к другу. Теперь надо напоить целебным отваром, но впопыхах Алекша забыл вскипятить воды. В панике заметался по лагерю, отыскивая костер. Увидел, как на краю поляны на огне исходит паром котел и чуть не завизжал от радости. Со всех ног бросился к нему, моля всех богов, что бы в нем была просто вода. Когда трава начала закипать, за спиной раздался гнусавый голос:
– Ты
Алекша обернулся. За спиной стоит какой-то лохматый дядька и орет дурным голосом, размахивая здоровенным мослом. Вроде как лосиной ногой с остатками мяса. В другой ситуации вежливый Алекша, конечно же, извинился за то, что взял чужое, еще бы и котел помыл, но не сейчас! Когда мужик ухватил палку, на которой подвешен котел над огнем, собираясь выплеснуть целебное варево, Алекша перехватил руку, вывернул и коротко ударил в лицо. В воздухе мелькнули грязные лапти. Разбойник отлетел в одну сторону, а обглоданный мосол – в другую. Мужик быстро поднимается. Кровь из разбитого носа густо течет по усам, бороде, темные капли падают на землю.
– Ну, ладно, – злобно шипит разбойник. В руках появился меч, грубый и некрасивый, но тяжелый, отточенный и потому, как разбойник держит его, видно – пользоваться умеет.
Сжимая меч обеими руками, быстро шагает вперед, бьет крест-накрест. Алекша едва успевает выхватить секиру, с которой не расставался ни на минуту. Раздался звон железа и кто-то восторженно заорал:
– А-а, драка! Давненько не было!
Разбойник в лаптях обрушил на Алекшу град сильных ударов. Он едва успевал увертываться и ни разу не ударил в ответ – еще надеялся объяснить, что вода нужна для спасения жизни, это недоразумение, он все исправит… когда острый кончик меча сверкнул прямо перед глазами и едва не рассек кровяную жилу на шее, Алекша понял, что объяснения не нужны – его сейчас просто убьют из-за горшка воды. Отбив очередной удар, перехвати секиру острием к противнику – до этого отбивался обухом – и стал сражаться всерьез. К тому же мужик разозлился по настоящему, его достали многочисленные зрители своими шуточками, что не может правиться с сосунком, еще немного и мальчишка отрежет ему уши тупым топором, нос, потом ниже, еще ниже…
Удары становятся злее, чаще. Алекша почувствовал, что еще немного и более опытный разбойник найдет брешь в его обороне и тогда дело закончится одним ударом. Отбивает замах, делает быстрый выпад и ловит меч в выемку между топорищем и лезвием. Выворачивает, рвет на себя и меч рыбкой выскальзывает из потных ладоней. Зрители замерли, кто-то восторженно ахает:
– Во дает пацан!
– Ага, а старый козел машет мечом, как бабка ухватом!
Алекша шагает назад, собирается поговорить с мужиком, прекратить глупый поединок – какое там! Тот стремглав бросается за мечом, опять кидается в драку, истошно выкрикивая проклятия. Вопли оборвались, словно разбойник внезапно давится слюнями. Алекша с разворотом отбивает удар, секира сверкает в лучах вечернего солнца и голова дурака катится по траве. Обезглавленное тело по инерции делает еще несколько шагов, рушится на землю.
– Да-а …эх, ядрена вошь… – послышалось из толпы зрителей, – красавчик парень!
Алекша мгновение тупо смотрит на безголовое тело, потом вспоминает, зачем он здесь и бросается к котлу – трава должна уже свариться!
– Чего он в котел-то лезет? – раздался удивленный голос.
– Жрать захотел после драки! – уверенно ответили из толпы.
Не обращая внимания на умников, снимает котел с палки, бегом уносит в землянку. Торопливо процеживает, осторожно, по чуть-чуть заливает отвар в полуоткрытый рот Дубины. Когда осталось с пол горшка, лицо Дубины порозовело, веки затрепетали. За спиной удивленно присвистнули.
– Не свистеть, – злобно зашипел Алекша, – примета хреновая!
– Все, все, не свищу! – успокаивающе ответил знакомый голос.
Мальчик обернулся и увидел удаляющуюся спину Удала – атамана разбойников.
После этого случая Алекшу стали уважать и уже относились как к равному. Все-таки лечить, тем более вытащить умирающего почти с того света из разбойников никто не умел. Ну, разве что лист подорожника к царапине приложить или жгут намотать, чтоб кровью не изошел – вот и все врачевание, а тут такое! Особенно всех поразило, что после того случая Дубина совсем перестал пить. Пробовали предлагать, но особо настойчивым Дубина дал в рыло и попытки напоить прекратились. К мальчишке теперь относился как отец родной – проверял, накормлен ли, одет, обут и следил, чтоб никто не обидел. Алекшу не обижали. Его признали бойцом и человеком, обладающим редким умением врачевать. Первое среди мужчин вообще всегда ценится, а второе качество просто незаменимо для людей, ежедневно ставящих жизнь на кон.