Александра
Шрифт:
— Ну что, бей Мурад? Как себя чувствуешь, маленький ублюдок?
— Что ты хочешь от меня, ханака? — Спросил он.
— Многого и малого. Твоей крови. Ты убил моего мужа. Подло убил. Ведь ты своим нукерам сказал, чтобы они чернили стрелы в телах убитых, которых затронуло гниение. Это чтобы, даже если стрела не нанесёт человеку сразу смертельного ранения, то всё равно убьёт его со временем, занеся в кровь гной и скверну. Так ведь? — Он промолчал. Я кивнула. — Так, бей. Вот мой муж, вон в той крепости почти год назад и был ранен такой стрелой. И умер от этого. И я не успела спасти его. Он умер у меня на руках. И поклялась, бей Мурад, что не сниму траура, пока не достану тебя, не уничтожу не только тебя, пёс поганый, но и твою семью.
— Я могу заплатить за себя богатый выкуп. — Сказал он. Я встала. Посмотрела на него с верху вниз.
— Ты думаешь
Вскоре к нам подбежал Иван.
— Звала, Царевна?
— Звала. Скажи, атаман, у тебя есть умельцы, которые смогут посадить человека на кол? Но только так, чтобы он не сразу умер, а ещё долго жил?
Гойда взглянул на побледневшего Мурада, усмехнулся и кивнул.
— Есть, Царевна. Хороший умелец. У него на колу долго живут. Он из валахов.
— Пусть вкопают четыре кола.
— Ты не сделаешь этого! — закричал Мурад. — Иначе весь Крым поднимется на тебя.
— Это хорошо, что весь Крым придёт ко мне. Не надо будет за каждым потом бегать. И, кстати, зачем ко мне приходить? Я сама приду туда. После того, как ты сдохнешь. И ещё, вкопать не четыре кола, а шесть. Убрать этих троих.
Прошла дальше, здесь меня ожидали ещё более именитые пленники. Это просто праздник какой-то! Первый был турецкий паша. Его уже успели избавить от дорогих и качественных доспехов. Он стоял на коленях в одних шароварах босиком и голый по пояс. На голове запёкшаяся кровь. Руки связаны за спиной. Подозвала казака, который до этого переводил мне турецкий при разговоре с Юсуфом. Мне вновь притащили полковой барабан, я села на него напротив османского военачальника.
— А кто это у нас такой красивый и грозный мужчина? — Спросила его ласково. Сопровождающие меня засмеялись. Казак задал вопрос на турецком. Турок молчал. Я осуждающе покачала головой. — Не надо молчать, особенно если к тебе обращается женщина. Это не вежливо. И так я повторяю вопрос, кто это у нас тут такой красивый и грозный мужчина в шароварах?
— Я мирлива-паша Диджле Кылыч. Командующий турецким отрядом.
— А что, Селиму делать нечего, как лезть на север? Или у него дома всё хорошо? С персами всё решил? Что-то я сомневаюсь. Шахиншах очень не любит османов. И пригнуть его навряд ли получится. Разве нет?
— Персов уничтожат. У них нет артиллерии и практически нет пехоты.
— Ай-яй-яй. И правда, какой серьёзный недостаток для Исмаила. Наверное, надо Сефевидам помочь с артиллерией. В качестве дружбы и установления хороших добрососедских отношений. А ещё я слышала мамлюки Египта не горят большим желанием становится поддаными османов. Я права? — Паша молчал. — Значит права. Знаешь, Диджле Кылыч, я подумаю над этим.
— Над чем?
– Насчёт дружеской военной помощи кызылбаши. Ведь враг моего врага мой друг. Так ведь? — Я усмехнулась.
— Тогда на вас обрушится вся мощь османов, перед которой дрожит весь мир.
— Давай только не будем говорить за весь мир, хорошо? Весь мир так велик, что вы занимаете меньше 10 части этого мира. И никуда вы не обрушитесь. Знаешь почему, мирлива-паша? Потому, что как только Селим двинет на север всю свою армию, в него моментально вцепятся другие хищники. Те же персы с одной стороны. Египет с другой, Генуя с Флоренцией с третьей. Ведь как османы не стараются, но разбить флот Генуи и Флоренции в Средиземноморье у них не получается. Зато сами терпят от случая к случаю поражения на море. И ты, я думаю, паша, сам понимаешь, если итальянцам представится случай, они постараются забрать назад какой-нибудь захваченный вами архипелаг. И Генуя ещё не забыла Кафу, свою колонию, которую вы захватили и всех молодых мужчин и женщин, генуэзцев продали в рабство. Поверь, они это не забыли. А Селиму, как и его отцу приходится держать значительные силы и на востоке и на юге, против Египта и в Средиземноморье. А без этих сил идти на Русь очень чревато. Знаешь почему?
— Почему?
– Слишком большие расстояния. Все ваши коммуникации будут растянуты и станут лёгкой добычей наших отрядов.
— Что будет растянуто? Я не совсем понял?
— Коммуникации. То есть, средства доставки ресурсов для ведения боевых действий. Продовольствие, одежда, особенно тёплая для ведения войны зимой, порох, ядра для артиллерии.
— Еду можно взять на месте.
— Не можно. Перед вашим приходом, население будет уходить, забрав с собой всё, что может вам понадобится. А что нельзя забрать, будет уничтожаться. Это называется тактикой выжженной земли. И мы пойдём на это, поверь, паша. А ещё весенняя и осенняя распутица, когда идут дожди или тает снег. Земля становится вязкой, превращаясь в грязь. И вы не сможете протащить свои тяжёлые пушки. А ещё густые и протяжённые леса, где вас будут ждать засады. И, наконец, зима. Извини, паша, турецкая армия, конечно, сильна, я тут не спорю, но воевать зимой вы не умеете и не приспособлены. В итоге, большая армия, которая придёт сюда начнёт очень быстро уменьшаться, погибая от холода, голода, болезней, я уже молчу про боевые потери на поле боя. А на ваши обозы будут охотиться быстрые летучие отряды конницы усиленные двумя-тремя лёгкими полевыми пушками. У меня уже есть такие орудия. Достаточно четырёх лошадей, по две лошади в упряжке, чтобы очень быстро перемещать такие пушки. Они будут нападать на ваши обозы, на небольшие отряды, отправленные для добычи продуктов и фуража для лошадей. Расстреливать вас с расстояния и быстро уходить. И вот когда большая армия осман будет обессилена кровавым поносом и рвотой, замерзнет, тогда и будет дано генеральное сражение. А наша армия будет хорошо одета, обута, согрета и накормлена. — Я смотрела в глаза паше. Они у него были шокированы. Усмехнулась. — Ну как паша, представил себе это? Красивая картинка! Так что не пугай нас мощью османской империи. Она хороша на югах, где тепло. А вот мы, в отличии от вас умеем воевать и там, где холодно, и там, где жарко. Так что это не вы к нам придёте, скорее всего, это мы к вам придём, так сказать в гости. К тому же Великий город, Константинополь, город Великого Константина, моего предка, это мой город. Это моё приданное, которое вы, османы, у меня украли. И я его заберу назад. Пусть не сейчас, пусть пройдёт лет 10, но я заберу то, что принадлежит мне по праву. Но сначала я поймаю этого шакала, вашего пса Герая. И посажу его на кол.
— Ты хорошо знаешь положение в империи и вокруг неё, ханум-паша. — Проговорил турок.
— Жизнь такая, мирлива-паша. Приходится всем интересоваться.
— Что ты хочешь со мной сделать?
— Ничего. Отпущу тебя. Зачем ты мне? Ты потерял всю свою артиллерию. Ты потерял всех своих солдат, Диджле Кылыч. Так что, можешь прямо сейчас встать и уходить. Я даже скажу, чтобы тебе лошадь дали и чей-нибудь халат. Нукеров Герая много положили. Так что халат найдётся. Скорее всего он будет драным и в засохшей крови. Но это же такие пустяки, мирлива-паша. Ты же воин. А воин обязан со стойкостью переносить все тяготы и лишения воинской службы. Зато не голым вернёшься. Хотя сейчас лето и ты даже в одних шароварах не замёрзнешь.
— Благодарю тебя, ханум-паша. Ты добрая.
Я кивнула, соглашаясь с ним.
— Да, Диджле. Я очень добрая, сердобольная, до безобразия. Иногда сама себе удивляюсь и в кого я такая уродилась? И ещё, паша, когда-то племя кайы, бежало на юг в Румелию под натиском монгол. Ты же понимаешь о чём я?
— Понимаю. Племя кайы под предводительством Эртогрула, отца Османа, первого султана. С этого племени и началась наша история.
— Всё верно, паша. Так вот, они вернулись. Ойраты. Те, от кого бежал отец вашего первого султана. И они служат мне. Сейчас их всего тысяча. Но скоро их будет больше. Много больше. Как бы османы опять не превратились в простое огузское племя кайы и вновь не побежали куда-нибудь далеко. — Посмотрела на пашу. Жаль мне его, чисто по-женски. Я его на кол не посадила, султан его на кол посадит, это уж как пить дать. — Ладно, паша, в знак моей доброй воли, тебе дадут саблю, а то вдруг по дороге какие тати шатучие на тебя нападут. Всё будет, чем отбиться. Освободите его и дайте ему халат какой-нибудь. И лошадь из трофеев. И саблю, тоже из трофеев. Пусть уходит. — Когда пашу освободили и он пошёл за одним из казаков, я окликнула его. — Паша Диджле, — он оглянулся, — постарайся за ночь уйти как можно дальше. Так как утром я пойду к Крыму. Пойду очень быстро. Понял?
— Понял. — Он помолчал глядя на меня, а потом добавил. — Искандер Султан. — Прижал руку к груди и поклонился. Я ему кивнула. Посмотрела на свою свиту.
— Ну и наконец звезда наша, крымский карачи-бей Ширинский, Агиш! Где он?
Ко мне подвели мужчину, довольно молодого. Ему было лет 25. На нём тоже были только порванные шаровары. Голова и левая рука перевязаны. На повязках были кровавые пятна. Поставили его передо мной на колени. Я внимательно его рассматривала. Симпатичный малый. Он тоже рассматривал меня.