Александра
Шрифт:
— Не трогать. — Крикнула воинам, стоявшим рядом с нами, после перевода казака. Они выхватили сабли, чтобы изрубить в куски голубоглазого янычара. Смотрела ему в глаза. Не знаю, что он в них увидел, но вдруг побледнел и попытался отодвинуться. Но ему в спину упёрся сапогом Божен. — Значит клетка? И питаться буду, облизывая ваше естество? Уверен?
— Что убьёшь меня? Давай, я готов. Я верный воин Аллаха и после смерти попаду в рай, где меня ждут райские кущи и гурии-девственницы.
— Много?
— Чего много? — Он смотрел на меня непонимающе.
— Гурий, которые девственницы? Много их тебя ждёт?
— Аллах даровал шахиду шесть вещей: ему прощаются грехи с первой пролитой крови; ему покажут его место в раю, он будет избавлен от испытаний могилы, он будет в безопасности в День Великого Страха, на его голову оденут корону, один рубин которой лучше, чем этот мир и всё, что есть
— Семьдесят две гурии? А тебе не много? — Задала вопрос янычару. Вокруг раздался смех.
— Нет, не много. Ибо в раю я не буду знать усталости и моё тело будет идеальным.
— То есть, тебя только это заботит и радует, что у тебя не будет усталости и ты всё время будешь только и делать, как исполнять супружеский долг с 72-мя жёнами? Не переставая и даже не прерываясь на еду и питьё? Сначала одну, потом вторую, потом третью и так до 72-ой, а когда отвалишься от семьдесят второй, наготове будет стоять первая гурия и вновь девственница? Ты считаешь, что это рай, безостановочно пихать свой стручок в лоно очередной жене?
— Нет, я буду прерываться, чтобы возлежать в райских кущах, пить райское вино и освежаться в райской реке Куасар.
— Ну слава тебе, Господи, хоть на что-то ты будешь прерываться от сплошного блуда. — Опять раздался мужской смех, со стороны ратников и бояр.
— В раю не блуд и они будут моими жёнами. И мои жёны-гурии прекрасны, намного красивее тебя.
— Я даже не сомневаюсь. Ведь не даром всемилостивейший и милосердный сказал устами Пророка, что если бы гурия решила обратить свой взор на этот мир, она бы осветила его своей красотой. Гурии созданы из шафрана, мускуса и амбры их кожа прозрачна. Ведь как сказано в одной из хадис Тиримизи, что лик гурии сияет, как зеркало, что ты можешь увидеть своё отражение в одной из щёк её, что кожа её прозрачна и ты можешь видеть сущность её. Так ведь?
— Так. Но откуда ты, гяурка, знаешь это?
— Я хоть и гяурка, но знаю Коран и хадисы лучше тебя, якобы правоверного мусульманина. Но ты забыл ещё одно. Никакая гурия не сможет сравниться в красоте своей и величии с простой земной женщиной, попавшей в рай. Ибо они творение всемилостивейшего и почитали Создателя при жизни. Как сказал один, убелённый сединами муфтий, когда его спросили: «Скажи мудрейший, если для мужчин в раю гурии, то кто в раю для женщин?» На что он ответил, что женщина в раю обретет райскую красоту, которая затмит красоту гурии и что она будет там со своим мужем, если он был достойнейшим мужчиной. А если она не успела выйти замуж, то ей будет дано право выбрать достойнейшего мужа из достойных. Ты мечтаешь о гуриях, маленьких и ничтожный человечишка, но не видишь истинной красоты, которую даровал женщине Создатель, да святится имя его. — Я смотрела с презрением на этого манкурта. — Да, я гяурка для правоверного мусульманина. Пусть. Но кто ты такой? Ты манкурт, забывший имя своё. И ладно, что ты стал правоверным мусульманином, в этом нет греха, ибо все мы всё равно чтим и поклоняемся единому Создателю, но ты забыл кровь свою, предков своих. Мало того, ты с презрением говоришь о родителях своих. А это тягчайший грех для всех. И для христиан, и для правоверных мусульман, и даже для язычников. Ибо они тоже чтят родителей, отца и мать свою. Дедушек и бабушек. Но только не такие поганые манкурты, как ты. Послушание родителям в исламе на втором месте после почитания Аллаха. В Коране говорится: «Твой Господь предписал вам не поклонятся никому, кроме него и почитать родителей». Сура аль-Исра, аят 23. Не оскорбляй своих родителей. «Если один из родителей или оба достигнут старости, не говори им: „Тьфу“. Не кричи на них и обращайся с ними почтительно». Сура аль-Исра, аят 23. Склони пред ними крыло смирения по милосердию своему и говори: «Господи! Помилуй их, ведь они растили меня ребёнком». Сура аль-Истра, аят 24. Проявляйте доброту по отношению к родителям, даже если они немусульмане. «А если они будут сражаться с тобой, чтобы ты приобщил ко Мне сотоварищей, о которых у тебя нет знаний, то не повинуйся им, но сопровождай их в этом мире по-доброму». Сура Лукман, аят 15. Проявляйте особое почтение матери. Как-то раз один человек пришёл к Посланнику Аллаха, мир ему, и спросил: «О, посланник Аллаха, кто из людей более всего достоин того, чтобы я хорошо обходился с ним?» Пророк сказал: «Твоя мать». Этот человек спросил: «А кто потом?» Пророк, мир ему, сказал: «Твоя мать». Человек ещё раз спросил: «А кто потом?» Посланник Аллаха, мир ему, сказал: «Твоя мать». Человек снова спросил: «А кто потом?» И тогда Пророк, мир ему, сказал ему: «Твой отец». Проявляй почтение к родителям даже после их смерти. Как-то Абу Хурайры, да будет доволен им Аллах, сказал о том, что Посланник Аллаха, мир ему, сказал: «Когда человек умирает, все его дела прекращаются за исключением трёх: непрерывной милостыни, знания, которым могут пользоваться другие люди и праведного ребенка, который станет обращаться к Аллаху с мольбами за него». — Я видела, какими глазами на меня смотрел Урусоба и другие мусульмане, в том числе и пленные. Я продолжила, глядя на это голубоглазое ничтожество с презрением. — Почему я это тебе сейчас говорю? Я не даром спросила тебя, кто ты, как твоё имя и кто твои родители? Что ты ответил мне, ничтожный? Ты сказал, что твои родители жалкие гяуры. Своих отца и мать, которых ты обязан почитать, ты обозвал жалкими. Этим всё сказано. То, что ты веруешь в Аллаха, это не грех. Но то, как ты относишься к своим родителям, говорит только об одном, ты манкурт, человек без памяти, потерявший своих предков и свои корни. Ты ничтожество. Ты совершил страшный грех. Думаешь Аллах простит это? Нет. Те, кто внушал тебе такое, лгуны. Они обманули тебя. Мечтаешь о гуриях? — Я зло засмеялась. — Не будет у тебя, манкурт, гурий. Ничего не будет. Ты был рабом и им сдохнешь. Рабом без Родины, отчины и флага. — Я посмотрела на моих сподвижников. — На этого одеть рабский ошейник. Посадить на цепь. Кормить объедками. Но смотреть, чтобы он не сдох раньше времени. — Вновь взглянула в глаза янычару. — И мы посмотрим, кто будет и что облизывать, чтобы не сдохнуть от голода, поганое насекомое. И если ты ещё раз что-то непотребное скажешь мне своим поганым языком, тебе его вырвут и выбьют все зубы. Понял? Убрать! — Велела охране. Прошла дальше. Взглянула в глаза другому янычару.
— Ты тоже мечтаешь о гуриях? — Спросила его. Он улыбнулся разбитыми губами. Этот был брюнетом. Я заметила, что он с интересом слушал меня, кивал, когда я говорила с предыдущим пленным и улыбался.
— Каждый правоверный мусульманин, мечтает попасть в рай. Разве это плохо, Искандер Султан? Точно также как и христиане, тоже мечтают попасть в рай. — Он смотрел на меня с неким лукавством.
— Как ты меня назвал? — Спросила его.
— Искандер-Султан, госпожа. Дочь падишаха. Разве я не прав? — Я усмехнулась. Какой прошаренный мужчина.
— Прав, конечно. Каждый хочет попасть в рай. А ты где родился?
— Во Фракии, госпожа Искандер-Султан. Я мусульманин, как и мои родители. Как и родители моих родителей. Хотя, мой прапрадед был христианином. Я из греков.
— Достойный ответ. Как твоё имя?
— Арслан.
— Что значит лев?
— Истину говоришь, госпожа.
— Есть семья?
— Есть, Искандер-Султан. Две жены. Старшая и младшая. От старшей двое детей. Сын и дочь. И от младшей жены, слава Аллаху, сын родился полгода назад.
— И что будет с ними, если ты сгинешь?
— Ничего плохого не будет, госпожа. Я позаботился о них. Кроме того, хвала Аллаху, мои родители живы и благополучны. К тому же отец старшей жены уважаемый купец из Константинополя. А он любит свою дочь и внуков. Они не останутся голодными и на улице.
— Молодец, Арслан. Приготовился на всякий случай, да?
— А как ещё, Искандер-Султан? Умный человек всегда думает наперёд.
— Понимаю. — Я усмехнулась. — Скажи, Арслан, ты хорошо управляешься ятаганом?
— Хорошо, госпожа. Я один из лучших мечников. Если не веришь, проверь.
— Проверю. Это обязательно. Значит так, Арслан янычар. Пробудешь у меня два года. Будешь учить моих кадетов биться ятаганом. Всё хорошо сделаешь, отпущу домой, через два года. Даже денег дам, чтобы ты добрался нормально до дома. Согласен?
— А у меня есть выбор?
— Есть. Отказаться и тогда рабский ошейник на шею и всё. Как у этого недостойного, по имени Юсуф.
— Я согласен.
— Вот и хорошо, Арслан. — Посмотрела на дядьку Евсея. — Полковник, этого отдели. Он теперь наш, кадетский. С остальными сам разберись. А у меня дело к более высокопоставленным пленникам.
— Иди, дочка, я всё сделаю. Не беспокойся. — Сказал дядька Евсей. Теперь у меня были на очереди более именитые пленники. Я усмехнулась. Ну вот и всё, Мурад. Теперь осталось взглянуть тебе в глаза, мразь такая.
Мурада мне притащил на аркане Урусоба, вернее один из его нукеров. Когда Урусоба мне это сообщила, я чуть не завизжала от восторга. Даже обняла старейшину рода.
— Урусоба, спасибо тебе, дорогой мой человек.
Ещё двух его родственников — сына и новоиспечённого тестя, так как Мурад, взял не за долго до похода себе ещё одну жену, притащили калмыки. Все трое стояли передо мной на коленях. Примечательно, но их караулили именно татары Урусобы. Я сделала знак и мне принесли полковой барабан. Я села на него. Смотрела на Мурада.