Александра
Шрифт:
— С обителью я разберусь. — Владыко взглянул на игуменью. Она продолжала находиться в отключке, несмотря на то, что над ней хлопотали монашки. — Матушку игуменью унесите в опочивальню. — Велел он.
— Кобыла, ко мне подойди. — Отдал повеление Василий. Сотник подскочил к нему в тот же миг. — Значит так, сейчас берёшь людей своих и едешь к Остожским…
— Подожди, Великий Государь. — Вмешалась я. — Прошу тебя, пусть это сделают кирасиры Корпуса. Заодно разомнутся и проведут начальное дознание. Они справятся. — Отпустила руку княжны, подошла к Великому Князю очень близко и шёпотом, чтобы никто, кроме него не слышал сказала. — У меня для тебя новость. Хорошая, Василий. —
— Хорошо. Пусть будут твои кирасиры.
— Божен! — Крикнула я. Он уже ошивался возле ворот, но на территорию обители на заходил. Рванул со всех ног. Подбежав, снял шапку, поклонился Великому Князю и вытянулся передо мной по стойке смирно.
— Сержан Божен по Вашему приказанию явился, госпожа генерал-майор.
— Значит так, берёшь взвод кирасир. Едешь к князьям Остожским. — Я назвала место, где их земли, дарованные ещё Иоаном Третьим, отцом Василия. — Там находишь местного священника, отца Серафима и писаря… — Ксения, как зовут писаря?
— Акинфий, Пресветлая Царевна.
— Писарь Акинфий. Проведи дознание, говорил ли князь Остожский Всеволод свою волю детям своим Борису и Ксении, насчёт кому и сколько от имущества по смерти его. При этом присутствовали священник и писарь. Со слов Ксении была составлена бумага, завещание. Где это завещание? Спросишь о том у князя Бориса. Если надо обыщешь с кирасирами дом, но завещание если оно ещё есть, должно быть доставлено в Москву. Так же в Москву на дознание и суд Великого Князя доставишь отца Серафима, писаря Акинфия и самого князя Бориса. Всё понятно?
— Так точно, Ваше Высокопревосходительство. Разрешите выполнять?
— Выполняй. Божен, действовать будешь именем Великого Государя. — Я взглянула на Василия. Он внимательно слушал. Кивнул мне, соглашаясь. Посмотрела на Божена. — С собой возьмёшь Никифора. Теперь всё, выполняй.
— Есть!
Божен надел шапку, отдал честь и рванул к воротам. Услышала, как он начал командовать:
— Никиша едешь со мной к князю Остожскому. Приказ Царевны. Внимание, эскадрон, первый взвод налево.
С Боженом и Никифором ушло 32 всадника. Княжну я забрала с собой. Назад ехали с ней в карете Митрополита. Сам он остался в обители, разбираться. Ну и хорошо. Ксения были тихой и испуганной. Смотрела на меня. Я улыбнулась ей.
— Ксюша, успокойся. Разберёмся. Я возьму тебя к себе. А там и мужа тебе пригожего найдём. — Девушка заплакала, закрыв лицо ладошками. Ну ничего, пусть, легче станет.
Ксюшу отвезла в дом к Вяземским. Оставила там. Сама поехала в Кремль. Прошла в покои Василия, он меня ждал. От нетерпения ходил по своему кабинету. Как только я зашла, кинулся ко мне.
— Саша. Что?
Я улыбнулась. Взяла его ладони в свои.
— Вась. Тут такое дело. Матушка сказала мне…
— Матушка?
— Она, пресвятая Богородица, что дитё будет у нас. Правда я ещё ничего не чувствую. Наверное, время мало прошло.
— Дитё? Это правда, Саша?
— Так сказала Пречистая Дева. Ей же виднее.
— Сын?
— Я не знаю, Вась. То она не сказала. Просто сказала, что дитя будет.
Он обнял меня прижав к своей груди. А я прижимаясь к нему, закрыла глаза и улыбалась. Он стал гладить меня по голове. Целовал в макушку, укрытую платком.
— Как же теперь тебе ехать, Саша? — Спросил он.
— Ехать надо. Дитя если есть во мне, то срок маленький, я же говорю, не чувствую пока, но это нормально. Дорогу перенесу хорошо. Коронуюсь и приеду к тебе, чтобы повенчаться. Ты, пожалуйста, приготовь всё, хорошо?
— Хорошо.
— И ещё, Вась. Пока не повенчались с тобой, ничего не будет. Так надо, иначе Господа прогневим. А я не хочу. Понимаешь?
— Понимаю. Всё будет хорошо. Я подожду венчания.
Так и стояли с ним обнявшись…
…Князь Борис Всеволодович Остожский велел слуге налить вина в кубок. Сам с удовольствием уплетал приличный кусок прожаренного мяса. Закинул в рот не малую щепоть квашенной капусты. Жизнь прекрасна. Сегодня ночью от души повалял сенную девку. Давненько присмотрел её. Молодая, 15 годков, а вся такая, как ягодка. Вот сегодня и попробовал всласть ягодки этой. На слёзы её не смотрел. Ещё чего не хватало. Радоваться должна, что князь внимания на неё обратил. Да лоно её безродное ощутило в себе уд княжеский. Натешился от души. Ничего, попривыкнет, с радостью сама зад свой подставлять будет. У него ещё одна есть на примете. Тоже хороша. Так что будут его две девки ублажать. Он даже представил, как две девицы, стоят в коленно-локтевом положении на широком ложе, оттопырив свои белые ягодицы. А он решает, какую первой облагодетельствовать, а какую второй. При этой картинке, почувствовал вновь нарастающее желание. Решил, что сейчас поест и вновь позовет холопку. Надо и третью найдёт, чай смердов батюшка ему достаточно оставил. А он сам уже и от сестрицы избавился. А то ишь чего захотела, треть от состояния. Борис считал, что всё состояние родителей принадлежит исключительно ему. Вспомнив сестру, он самодовольно усмехнулся. Сегодня постриг у Ксеньки. Вот и всё. Станет монашкой, невестой Христовой. Вот пусть ей и будет. И можно будет забыть о ней. Как он всё ловко обстряпал. И с игуменьей договорился. Денег правда пришлось дать старой сквалыге. Но это гораздо меньше, чем пришлось бы отдавать сестре. Вот только отец Серафим смотрит на него с осуждением. Но молчит старый хрыч. Вот и пусть дальше молчит. А с писарем он уже разобрался. Тот молчать будет под страхом смерти.
Насытившись, Борис рыгнул, отодвинул серебряную тарелку с остатками пиршества. Допил вино из кубка.
— Прошка! — Крикнул он. В трапезную заглянул плюгавый мужичонка. — Зови в мою опочивальню Ваську. Пусть ждёт меня там, без сарафана. Хочу ещё помять её. — Прошка гнусно усмехнулся, кивнул и исчез за дверью.
Борис встал, подошёл к окну. Самодовольно засунул большие пальцы обеих рук за пояс. Смотрел в окно, оглядывая свои владения со второго поверха терема. И в этот момент увидел конных. Они блестели кирасами, такими же блестящими металлическими шлемами. Конные двигались колонной. Десятка три. — Посчитал Борис. Чего им здесь надо? Кто это? На двоих, скакавших во главе колоны были красные мундиры Корпуса.
— Этих мне ещё здесь не хватало. — Зло выругался князь. От колоны отделилось несколько всадников и направились в сторону стоявшей в селе церкви. Остальные стали заезжать на подворье. Всё верно, день же, поэтому ворота были открыты. Один из командиров, в красном мундире, не слезая с коня, подозвал к себе кого-то из смердов князя.
— Эй, князь Остожский где?
— Дык, боярин, у себя в тереме.
— Зови, быстрее, пока плетью не перетянул.
У Бориса вдруг нехорошо засосало под ложечкой. Про холопку, которая должна его уже ждать в опочивальне в нагнутом положении с оттопыренной попкой он уже не думал. Тревога всё больше нарастала в нём. Некоторые из конных соскочили на землю. Ходили по двору, как у себя дома. Стали набирать воду из колодца. Зубоскалили с бабами и девками. У князя и свои боевые холопы были. Сейчас их с десяток имелось. Вот только эти как-то быстро оттерли его воев в сторону и возле каждого боевого холопа Остожских оказалось по двое прибывших. В дверь трапезной постучались. Это был Прошка.