Алена и Аспирин
Шрифт:
— Они ушли, — сказала Алена. — Как ты?
Опираясь на локти, он выбрался из-под кровати. Алена, еще бледнее чем обычно, сидела перед ним на полу.
— Я сыграла им, — она улыбалась, она гордилась собой. — У меня получилось. А тебя заодно накрыло, ты извини.
— Что ты им сыграла? — прошептал Аспирин, чувствуя, как трескаются губы.
— Страх. Это сыграть проще простого.
Аспирин закрыл глаза. «Дыра в мироздании»? Ее больше нет. Он по другую сторону дыры, выпал, как из рваного кармана, в иную реальность. В этом нет ничего удивительного. Обычное дело.
— И что они сделали?
— Разбежались. Алеша, а кто они такие, вообще-то?
— Не знаю, — честно признался Аспирин и посмотрел на скованные руки. — У тебя в репертуаре нету песенки, чтобы размыкать замки?
— Доброе утро, дорогие соотечественники, братья и сестры «Лапа-радио»! С вами снова ди-джей Аспирин, а вы не ждали, правда?
Он явился на эфир, опоздав не больше обычного. Уселся в кресло, не снимая плаща. Надевая наушники, чуть поддернул рукава. Все, кто был в этот момент по другую сторону стеклянной стенки, выпучили глаза: на запястьях Аспирина болтались, как браслеты, половинки наручников.
— Аспирин! — сказала Юлька, когда в эфир полилась очередная песенка. — Ты че?!
— Тусовался с мазохистами, — отозвался Аспирин, не моргнув глазом. — Там какая-то дура ключи от наручников потеряла. Так что, эфир из-за этого пропускать?
— Ты че… серьезно?
Он улыбнулся, обнажив зубы.
— …Да, милые мои, я знаю, среди вас есть и те, кто не ждал меня сегодня в эфире. Вот такого эфирного, эфемерного Аспирина. А я с вами, чтобы вам было легче и веселее в этот день. Легче и веселее понять, что не надо совать лапу в гнездо с осами. Мало ли что может случиться с мишкой. Я здесь, с вами, мои милые, давайте подумаем немного о жизни, о том, как нам жить дальше — подумаем и послушаем Валерию!
Полночи Алена пилила наручники ножовкой. Ее руки, неутомимые, если дело касалось скрипки, оказались очень слабыми и нежными в борьбе за освобождение от цепей.
…Сыграть «страх» — нечего делать. Все равно, человеку ли, зверю. Даже на паре струн… В спешке Алена не успела сменить все струны на скрипке и нервничала из-за этого, но оказалось, что и двух его струн — ре и ми — вполне хватило.
Почти все мелодии, одинаковые для людей и собак, например, Алена уже освоила. Почему раньше не говорила? Повода не было. Вообще, знаешь, странно как-то ни с того ни с сего играть человеку страх.
— А если сыграть на перекрестке? Там, в переходе?
— А зачем?
— Но в принципе это возможно?
— Почему нет?
Алена отдыхала, заново обматывала руку кухонным полотенцем (чтобы мозолей не было) и бралась за работу. Противно повизгивала ножовка — Аспирин чувствовал себя узником, застрявшим в темнице надолго и с потрохами.
Идея оставить квартиру и бежать куда глаза глядят — такая естественная в первые минуты после извлечения из-под кровати — была решительно отвергнута Аленой. И сам Аспирин, сжав зубы, признался — паникует. Когда паниковать, в общем-то, поздно.
Ждать повторного визита молодчиков в масках? Алена ухмыльнулась. Она была уверена, что уж сегодня-то, во всяком случае, бояться их не стоит. Пока поймут, что случилось, пока сменят мокрые штаны, пока посмотрят друг другу в глаза… старшие и младшие по званию… Пока доложат начальству… или не решатся доложить, а начальство станет требовать и злиться. Пока все эти телодвижения не будут проделаны — нового ареста Аспирин не дождется. Ну, не станут же они сбрасывать бомбу сразу на весь дом?
— Откуда ты знаешь? — сумрачно спрашивал Аспирин. — Откуда ты вообще что-то о них можешь знать? Я, например, в догадках теряюсь, из какого они ведомства, и кому подчиняются, и что на меня имеют…
— Забудь, — пренебрежительно говорила Алена. — Больше тебя не тронут.
— С чего ты взяла? Ты понятия не имеешь о правилах этой игры! Теперь-то как раз…
— Ты уверен?
— Да ни в чем я больше не уверен!
Вжик-вжик, ездила ножовка, и на пол кухни летел нежный, как пудра, металлический пушок.
— Значит, ты можешь вот так, запросто, сыграть страх кому угодно? И всегда это могла?
— Не всегда. Научилась.
— А что еще ты можешь сыграть, волшебная девочка?
— Радость. Грусть. Сильные чувства, но без оттенков. Плоские, как у животного.
Она покачивала головой в такт движения пилы. Из-под повязки на затылке выбивался изрядно отросший хвостик русых волос.
— Давай поменяемся, — глухо сказал Аспирин. — Ты держи пилку, а я буду наручниками ездить взад-вперед… Вот елки-палки, а ведь неприлично получается!
— Ничего неприличного, — Алена на секунду подняла глаза. — Просто ты привык везде видеть пошлость. Профессионально.
Аспирин обиделся молча. У него не было сил ругаться — да еще будучи скованным наручниками. Да после всего, что случилось.
Зависла долгая пауза.
— Значит, ты всемогущая, — сказал Аспирин сквозь зубы. — И ничего тебе не страшно.
Алена понурилась.
— Значит, ты этой тетке, которая тебя огрела, могла сыграть, например, приступ раскаяния… или, по крайней мере, внезапный бурный понос!
— Раскаяние я не могу играть, — равнодушно отозвалась Алена. — Не умею.
Аспирин перестал елозить цепью по ножовке. Устало сгорбился на стуле.
— И потом, — добавила в тишине Алена, — немножко трудно играть, когда по голове стукнули. Неудобно.
Аспирин проглотил слюну.
— Давай опять я буду резать, — сказала Алена. — А то ничего не получается.
И снова заскрипела в тишине ножовка — вжик-вжик.
— Что ты еще можешь сыграть?
— Давай поставим так вопрос, — Алена не отрывалась от работы, — что возможно сыграть на его струнах и что могу я? Потому что я ведь с каждым днем могу все больше. Потому что его песня, которая нужна мне, чтобы найти брата — самая сложная из всего. Почти то же самое, что сыграть человека… Тебя, например.