Алена Винокурова
Шрифт:
– Какой знакомый поворот, – хмыкнула я, подражая популярной рекламе, – наркотики. Хранение и распространение.
Ирина кивнула.
– Алена, он не мог, он очень, очень хороший мальчик. Нам устроили свидание, он перепуганный ребенок, которому вот-вот испортят всю жизнь!
– Тише, тише, я никого не обвиняю, – успокоила я ее.
– Да, да, простите…Собственно, тогда мне и сказали, что я могу помочь Никите…И рассказали в чем смысл…Мне тогда казалось, что я готова на все, чтобы помочь брату, а сейчас…А сейчас
Она тихо заплакала.
– Ира, а Вы знаете, что то, что шьют Никите, Ваш Ваня делал весьма сознательно и в масштабах всего федерального округа?
– Да, но…Он не допускал, чтобы это попадало к школьникам или еще каким-то таким, незащищенным людям…
Я только закатила глаза. Ох уж эта двойная женская мораль. С одной стороны, мне было немного неприятно от методов нашей системы, с другой стороны, мне хотелось встряхнуть женщину, которая сидела напротив меня и несла влюбленный бред.
– Ирина, о чем Вы хотели меня попросить? – хотя прекрасно знала о чем, но все же спросила.
– Алена, Вы же наверняка знаете к кому можно обратиться, пожалуйста, помогите вытащить Никиту, я…Я все сделаю…
Она снова заплакала, закрыв лицо руками.
Я покачала головой.
– Ирина, возьмите себя в руки. У Вас шок, Вам нужно оправиться от него. С Никитой я Вам, конечно, помогу, но о предательстве Вами Кожемятова, я даже слышать не хочу. У Вас была цель, Вы к ней шли.
Я уже хотела подняться, но ее вопрос застиг меня врасплох.
– А разве Вы этого не чувствуете, Алена? Разве у Вас не возникло чувство, что Вы его тоже предали?
Что я могла ответить? У меня не было ощущения предательства по отношению к Кожемятову, он был мне абсолютно чужим человеком, но, положа руку на сердце, считала, что так оно и есть – его все предали.
Вместо ответа на этот вопрос, я сказала:
– Никита сегодня будет ночевать дома. Мне пора. Всего доброго, Ирина.
И поспешила уйти.
Из кафе я отправилась прямо к наркоторговцам, как мы между собой называли управление по борьбе с оборотом наркотиков.
– О, сама Лара Крофт от полиции! – поприветствовал меня Вадик Самойлов, когда я вошла в кабинет.
Я улыбнулась в ответ, но он начал напевать мелодию из Мортал Комбат.
– И ты, Брут, – грустно заключила я.
– Какими судьбами, Фемида в твоем обличии снизошла до нас, убогих?
– Вадичка, а как насчет Никиты Изотова? Ему давно пора домой, а кто-то забыл его выпустить.
– Парню предъявлено обвинение.
– Так снимите его. Вы и так уже достаточно поломали жизнь парню. Как и его сестре.
Глаза Вадика злобно сощурились.
– Ох, какие высокоморальные генеральские дети пошли. Ихним папам генералам звездочки наверно тоже за высокую степень морали давали. Нам-то, босоте, откуда такие моральные принципы иметь. Ты еще папочке позвони, пожалуйся,
– И позвоню, раз просишь. Он у вас, наверное, как положено в отдельной камере? Или с задержанными впервые? И заодно, пожалуй, подружке Ритке позвоню, которая в «Новом Комсомольце» работает.
Впрочем, наша перепалка носила вполне дружеский характер, и злился Вадик не на меня, а на себя, так как, похоже, действительно просто забыл про мальчишку.
Мы с Вадиком учились на одном факультете, только он был старше. Называя себя босотой, он очень сильно преувеличил действительность, а вернее сказать, нагло врал, так как его папа тоже носил генеральские погоны, но и я не собиралась никому звонить.
– Ладно, Винокурова, сейчас позвоню.
– Вот и умничка, – я послала ему воздушный поцелуй и пошла к выходу.
– Винокурова, – позвал Вадик, разглядывая мою кожаную мини-юбку, – пошли в кино?
– Я подумаю, – очень серьезно пообещала я.
По дороге домой позвонила Ритка, она всегда была легка на помине.
– Мать, – позвала она протяжно.
– А, – в тон ей ответила я.
– Будь моим источником в правоохранительных органах, – замурлыкала подружка.
– Что на этот раз тебе надобно, душа моя?
– Кожемятов, разумеется.
Я мгновенно стала серьезной.
– Нет, Рит. Прости, но нет. И если хочешь совет от источника в правоохранительных органах, то держись подальше от этой истории. Как можно дальше.
Ритка свой журналистский хлеб ела не зря и поняла все очень быстро.
– Ты ли че ли? – тоном героини знаменитого фильма спросила подружка.
Я утвердительно промычала.
– Расскажешь? – спросила она.
– Расскажу, но как-нибудь потом. И при одном условии, что от тебя ни слова не просочится в прессу.
– Все так серьезно? – перестав дурачиться, спросила Ритка.
– Да, Ритуль, думаю, что все очень серьезно. Да и как может быть иначе с фигурой такого масштаба.
– Ладно, мать, давай тогда на выходных полакаем чего-нибудь вкусного, и ты мне все расскажешь.
– Давай.
Простившись с подругой, я впервые за это время подумала, как тяжело, наверно, сдержать прессу с этим убийством.
Кожемятов был олигархом всероссийского масштаба. Дела вел в Москве и по всему миру, но жить предпочитал в нашем славном городе. Где его и пристрелили. Давно известная истина, что за каждым большим состоянием кроется преступление, с Иваном Кожемятовым работала на все сто процентов. К нему были вопросы у наркоторговцев, у экономистов, в смысле у управления по борьбе с экономическими преступлениями, как оказалось, у фейсов. В смысле у ФСБ. И вроде бы Кожемятов был такой плохой, а с другой стороны он курировал детские дома и дома престарелых, детской больнице помогал, хоспису, за что был неоднократно обцелован губернатором.