Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
И когда мне наконец удалось пробиться сквозь толпу воспоминаний, я лицом к лицу встретилась с тем последним, кто был началом и концом всего остального. Альфой и омегой того, что я могла назвать своей настоящей жизнью.
«Мы это не метка, — подумалось мне, и я неосознанно накрыла пальцами правой руки свое искалеченное предплечье. — Мы это не легенда и не случайность. Мы это то большое, что должно было случиться, даже если бы не было ничего остального. Даже если бы не было никого другого».
Потому что он — был. Ждал меня как свет в конце тоннеля, глядя на закат, раскинувшийся над долиной перед ним. Обернулся на звук моих шагов, улыбнулся и протянул руку мне навстречу.
Автобус чуть дернулся, затормозив на перекрестке, и я проснулась, чудом не приложившись лбом о поручень. Встрепенулась, пытаясь понять, где мы вообще находимся, а потом поднялась на ноги, торопливо направляясь к выходу. До «Элизиума» оставалась пара кварталов, но, к счастью, дождь уже прекратился, и я не промокла по пути. Остановилась по пути, чтобы взять себе сэндвич в уличном кафе — просто потому, что мне так захотелось, и я не нашла для себя ни единой причины этого не делать. А потом долго и вдумчиво жевала его, глядя из-под козырька на торопящихся домой поздних прохожих и лениво двигающиеся в редеющем автомобильном потоке машины. И внутри было так спокойно и легко, как не было уже, кажется, много-много лет — а, может быть, и вовсе никогда в моей жизни.
— Молодая госпожа, а что это вы тут делаете? — услышала я справа удивленный голос Кадо. Повернувшись, увидела его в обнимку с Поппи, одетой в ярко-красную кожаную куртку, чей цвет выразительно перекликался с цветом ее помады.
— Ужинаю, — пожала одним плечом я. — А вы?
— Вот хотел показать моей красотке, где продаются самые вкусные сэндвичи Восточного города, — усмехнулся тот. — А вы знаете толк в хороших заведениях, я погляжу.
— Не без этого, — довольно кивнула я, решив опустить тот момент, что зашла сюда случайно и впервые. — Ну… Хорошего вам вечера в таком случае. Я пойду, пока снова дождь не начался.
— Я могу вас подвезти, у меня машина за углом, — тут же предложил мой телохранитель.
— О нет, и думать забудь, — категорично помотала головой я. — Твой рабочий день уже закончился, и я не собираюсь отвлекать тебя от столь приятной компании. — Я выразительно двинула бровями, и Поппи с благодарностью мне кивнула.
А Кадо, чуть наклонив голову набок, вдруг произнес:
— А вот и она.
— Кто? — не поняла я.
— Улыбка, о которой я говорил, помните? — довольно кивнул сам себе он. — Я сказал как-то, что однажды, когда вы мне улыбнетесь, это будет от всей души. И я знал, что рано или поздно дождусь этого момента. Хорошего вам вечера, молодая госпожа.
Он чуть поклонился, прежде чем мы с ними разошлись в разные стороны. Не знаю почему, но я думала об этой короткой встрече до самого дома, и та самая улыбка, которую упомянул тот, кто однажды был моим злейшим врагом, не сходила с моего лица.
Эпилог
После того, как погасли стоявшие на столиках гостей клуба маленькие лампы, зал погрузился в полную темноту. Разлившееся промеж зрителей предвкушение казалось сладковатым на вкус и приглушенным шепотом струилось в воздухе. Стоя за кулисами, я прикрыла глаза, ощущая, как бешено колотится сердце в груди.
Раз. Два. Три.
На третий счет вспыхнул свет — лунно-белым кругом, идеально легшим на опущенный занавес и выхватившим из сгустившегося мрака тонкую фигуру девушки в серебряном платье, одной рукой изящно державшейся за стойку ретро-микрофона. Глаза ее были закрыты, и тени от длинных пушистых ресниц дрожали на белой,
По рядам зрителей прошелестел восхищенно-озадаченный вздох, и я довольно улыбнулась уголком губ, наблюдая за тем, как Нора едва заметно двигает бедрами в такт звучащей песни, словно каждый звук пробирал ее насквозь и выходил из самой глубины ее естества. Еще никогда она не казалась мне такой потрясающе красивой и еще никогда в этой вечно всем недовольной колючке не было столько чувства собственного достоинства и уверенности в себе. Если бы я сама не вытирала ее кровь с пола туалета в трущобном борделе, никогда бы не поверила, что та омега, которую Ория однажды приняла в своем Доме из жалости, и та, что пела сейчас со сцены, это одна и та же девушка. И мне — пусть это было и не слишком скромно — искренне хотелось верить, что в том была и моя собственная заслуга.
Открытие «Мечты Ории» стало одним из главных событий осеннего светского сезона. Билеты были раскуплены задолго до дня премьеры, а все последние дни мне пришлось провести в беседах с журналистами, которые хотели эксклюзивно осветить мероприятие и первыми опубликовать самые сочные кадры и видео. Да что там говорить — среди наших гостей, которые заранее выкупали целые столики, были настолько известные лица, что мне невольно становилось неловко, и я начинала сомневаться, а сможем ли мы показать им то, что они, вероятно, рассчитывают тут увидеть? Но как только Нора запела, я поняла, что у нас уже все получилось. Потому что в ее голосе было столько страсти, столько боли, столько тоски и вместе с тем надежды, сколько не могло бы прозвучать в песне даже самого высоко профессионального артиста, который не пережил все это лично и на собственной шкуре.
Может быть, в конечном счете именно это имело значение. То, что мы пережили, то, что осталось в наших душах после того, как их жгли огнем, пытали железом и пороли стыдом. У нас были мы — и наши друзья. И то, что нам удалось сохранить себя и друг друга, пройдя через все испытания, значило, что мы обязательно справимся и со всем остальным.
Когда номер Норы закончился и она под бурные аплодисменты ушла со сцены, я встретила ее за кулисами крепкими восторженными объятиями.
— Ты просто невероятная! — с чувством проговорила я, сжимая ее руки в своих. — Я слышала тебя на репетициях, но то, что ты выдала на сцене… Это просто нечто сногсшибательное! Как ты? Как себя чувствуешь?
— Голова кружится, — растерянно улыбаясь, пробормотала омега, выглядящая основательно сбитой с толку. Может быть, это вообще был первый раз, когда я видела ее такой — наконец словно бы выбравшейся из своей металлической брони цинизма и смотрящей на мир теми же самыми глазами, которые были у нее до того, как эта жизнь впервые ударила ее в незащищенную спину.
— Ты молодец, ты такая молодец, Нора, у меня просто слов нет! — продолжала говорить я, поддерживая ее за локоть и направляясь в гримерную, где девушка смогла бы сесть и прийти в себя. Но дойти до нее мы не успели — у меня вдруг завибрировал телефон во внутреннем кармане пиджака и я была вынуждена остановиться и ответить. Это оказался Йон, который, как я знала, составляет компанию одному из тех самых важных гостей, присутствие которого в общем списке меня в свое время достаточно сильно удивило.