Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Ты больше меня не любишь, Хана?
У меня мгновенно пересохло в горле, а по шее словно плеснуло кипятком от колючих мурашек — не верилось, что он задавал такой вопрос всерьез. Произнесенный вслух, он казался совершенно чудовищным. Но разве не были такими же мои собственные мысли?
— Хана? — почти с нажимом повторил он, но в этой настойчивости мне чудился скорее страх, чем раздражение.
Мою грудь на пару мгновений словно сжало тяжелыми стальными тисками, и я ощутила, словно качусь куда-то с горы, а за мной — за мной сходит целая лавина, вызванная всего одной неосторожной мыслью и пульсирующими
Я не знаю.
Но я их не произнесла. Потому что мы слишком часто и слишком много раз делали друг другу больно, отдаляясь и позволяя своим сомнениям и страхам говорить за нас. Но с меня было достаточно — пора было сходить с этой проклятой карусели.
— Йон, прости меня, — проговорила я, решительно поймав его взгляд и нежно сжав его руку. — Пожалуйста, дай мне время со всем разобраться. Я хочу сказать тебе о своих чувствах так, как ты заслуживаешь об этом услышать. И, возможно, для этого мне понадобится чуть больше времени, поэтому я прошу тебя дать его мне. Ты… сможешь?
Некоторое время он не отвечал, внимательно и скрупулезно изучая глазами каждую черточку моего лица, то ли пытаясь считать с него то, что теперь было ему недоступно иным способом, то ли зачем-то запоминая его таким, каким оно было здесь и сейчас, в этот пасмурный и уже ощутимо прохладный сентябрьский вечер.
— Хорошо, — наконец кивнул альфа, через силу что-то преодолев внутри себя. — Я дам тебе время, маленькая омега. Я подожду тебя столько, сколько будет нужно.
— Спасибо, — с чувством произнесла я, а потом коротко прижала кисть его правой руки к губам и закрыла глаза.
В конце концов, теперь нам в самом деле было больше некуда торопиться.
Почти весь следующий день я провела в нашем клубе — «Мечта Ории» была почти готова к открытию, и сейчас решались последние организационные вопросы и проходили генеральные репетиции. Сперва мне было немного сложновато войти в ритм и подключиться к текущей ситуации, но уже к вечеру мы обговорили все основные моменты и я даже успела решить пару спонтанно возникших проблем с заболевшим диджеем и необходимостью поменять местами некоторые номера, чтобы не пришлось дважды устанавливать, а потом убирать одну и ту же аппаратуру. Не заметила, как на улице начало вечереть — просто вдруг в какой-то момент оторвала взгляд от экрана монитора с открытым окошком рабочей почты и поняла, что снаружи сгустились льдисто-серые осенние сумерки. Потянувшись всем телом и приятно хрустнув спиной, я решила, что на сегодня мне хватит работы и что оставшиеся дела вполне подождут до завтра.
А выйдя на улицу, вдруг поняла, что не хочу садиться в машину и вполне могу прогуляться до дома пешком. Поэтому набрала Кадо и отпустила его на остаток вечера. Он даже не стал спорить — почему-то больше ни у кого из нас не было сомнений в том, что Восточный город для меня неопасен.
Чтобы срезать путь, я решила пойти через парк, где несмотря на довольно поздний час и сомнительную погоду было еще полно народа — кто-то бегал, кто-то гулял с собакой, небольшая группа совсем молодых альф, от которых так и фонило безудержными феромонами, играла в баскетбол, периодически шутливо врезаясь друг в друга плечами, а на отдельных скамеечках сидели парочки с фирменными стаканчиками из ближайшей кофейни. Мир
У меня в кармане завибрировал телефон, и я без всяких опасений потянулась за ним, лишь мельком скользнув взглядом по экрану.
— Алло?
— Привет, сестренка, — раздался знакомый нежный голос на том конце провода. — Хотел узнать, есть ли у тебя планы на вечер?
— Это уже почти звучит как предложение, так что я бы отменила любые, даже если бы они были, — расплылась в широкой улыбке я, чуть склонив голову. — Правда я отпустила на сегодня Кадо, так что добраться до вас будет немного проблематично.
— А я как раз в городе, — ничуть не смутился он. Потом помолчал и немного неловко уточнил: — Прозвучит немного странно, но… ты давно была на кладбище?
Мы встретились с ним спустя сорок минут — Дани ждал меня у одной из боковых калиток центрального городского кладбища, но прежде чем я успела отпустить заготовленную шутку про то, что мы вроде как только что все чудом избежали участи тут оказаться, так зачем искушать судьбу, все слова как-то застряли у меня в горле. Хотя, наверное, мне стоило заподозрить что-то неладное раньше — еще когда он в принципе предложил увидеться где-то за пределами особняка его матери.
Медвежонок стоял около витой чугунной ограды, обвитой сухими плетями дикого винограда, и задумчиво смотрел куда-то сквозь нее на серые надгробные камни, потемневшие от осенних дождей. И я бы, возможно, даже его и не узнала, если бы он тут не был совсем один. Потому что сейчас передо мной стоял не кардинал Восточного города, а обычный семнадцатилетний мальчишка с непослушными белокурыми локонами и большими голубыми глазами, одетый в джинсовую куртку с теплой подкладкой и заляпанные грязью кеды.
— Где… где твоя мантия, Дани? — только и смогла спросить я.
— Дома, — пожал плечами он. — Она слишком тяжелая, мне никогда не нравилось ее носить.
— Я просто… немного отвыкла видеть тебя таким… — Я абстрактно повела рукой в воздухе.
— Таким… обычным? — с улыбкой предположил он. — Да, я тоже отвык от себя такого.
— Зачем ты пригласил меня сюда? — решила сменить тему я, подойдя ближе. — В смысле — именно сюда? Твоего отца ведь похоронили не здесь, да?
— Да, — кивнул Дани, и на мгновение его обычно такое кроткое лицо ожесточилось. — Он остался в главном склепе Этерия, как и положено всем бывшим Иерархам. Но я бы все равно вряд ли стал его навещать. Знаешь, после того, что он сделал, я… окончательно разочаровался в нем.
Медвежонок открыл скрипящую калитку, пропуская меня внутрь, и я вошла на кладбище, окунувшись в запахи мокрой земли и зелени. Снова начал накрапывать дождь, но прежде чем я успела пожалеть о том, что не взяла зонт, омега раскрыл над нашими головами свой.
— Почему разочаровался? — спросила я, с благодарностью приняв предложенную мне руку и взяв парня за локоть. На ощупь он был все таким же — кажущийся мягким снаружи, но каменно-твердый внутри. Как изящно порхающий по сцене танцовщик балета, тонкий и почти прозрачный, но способный одной рукой поднять над собой партнершу.