Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Йон, пожалуйста, не надо, — почти испуганно воскликнула я, на мгновение словно бы протрезвев. Подавшись вперед, я обняла альфу, прижавшись к его груди и ощущая, как меня совсем не к месту вдруг начало потряхивать. — Ты даешь мне себя, и это самое важное. Я много… много говорю и много думаю не по делу и… Я не знаю, что с нами будет. И я ужасно за тебя боюсь иногда. Я бы хотела, чтобы ты был только мой и ничей больше, чтобы я могла, не знаю, носить тебя как кулон или как нижнее белье, чтобы никогда не расставаться. Я люблю тебя таким, какой ты есть, а не таким, каким ты почему-то хочешь казаться в моих глазах. Мне нужен
Он несколько секунд молчал, потом крепко меня обнял. И когда я уже почти расплакалась от проникновенности собственной тирады, негромко произнес мне на ухо:
— Нет, ну нижнее белье можно и стирать иногда. Знаешь, в гигиенических целях.
Я возмущенно задергалась в его объятиях, негодуя, что вместо того, чтобы поддержать меня или ответить на мои такие — как мне тогда казалось — важные и красивые слова, альфа все свел к дурацкой шутке, но Йон только крепче прижал меня к себе, откровенно веселясь и покрывая поцелуями мое недовольное раскрасневшееся лицо.
— Я же говорю, ты сущий ребенок, Хана Росс, — широко улыбнулся он. — Особенно когда напьешься. Трагическое увядание не грозит тебе еще лет пятьдесят.
— И ты будешь со мной все пятьдесят лет? — тут же сочла нужным уточнить я.
— Ну уж нет, — покачал головой альфа. — Пятьдесят это какие-то детские цифры. Я собираюсь быть с тобой всю оставшуюся вечность до заката мира и после него… — Он замолк, перебитый звонком собственного мобильного. — Всю вечность за исключением следующих минут двадцати, — поправился он, достав телефон и увидев, кто звонит. — Прости, маленькая омега, это важно.
Мне ничего не оставалось кроме как отпустить его, и Йон зашел в первую попавшуюся пустую комнату, чтобы там спокойно поговорить. Я на мгновение задумалась о том, а не Никки ли ему это звонит, но, кажется, на сегодня мои запасы жалости к себе были исчерпаны, потому что думать об этом оказалось неинтересно, и я перестала.
Оглядевшись и немного сориентировавшись в окружающем пространстве, я поняла, что нахожусь на втором этаже поместья Боро — там, где еще ни разу до этого не была. Наверное, где-то здесь находились хозяйские спальни, гардеробные и прочие интересные места. Медвежонок же так и не показал мне свою комнату! Интересно, у него там тоже эта дурацкая мебель на витых ножках в стиле французских королей? Как вообще можно всерьез жить в таком доме?
«Наверное, можно, если самого себя воспринимать исключительно всерьез», — заметил мой внутренний голос, и я, подумав, с ним согласилась.
Отчего-то вдруг захотелось похулиганить. Разбить какую-нибудь жутко дорогую вазочку, которая стоила больше, чем я раньше зарабатывала за год, порисовать на обоях или спрятать одну из горделиво висящих на стенах картин куда-нибудь за диван, чтобы потом весь дом в панике бегал кругами в ее поисках. Остановило меня только то, что за мои шалости влетит, скорее всего, горничным, а это делало всю затею в целом бессмысленной. Поэтому я, сдерживая своего внутреннего ребенка, который проснулся так некстати, просто решила устроить себе небольшую экскурсию по дому, в очередной раз размышляя о том, что, даже при условии, что Йон, наверное, сейчас может купить и нам нечто подобное, я бы ни за что не согласилась в таком жить.
Первым о происходящем меня оповестило
Признаюсь, в первые мгновения мною овладело лишь одно желание — поскорее убраться подальше и сделать вид, что это все меня вообще не касается (как в общем-то и было на самом деле). Но потом в мою не слишком трезвую голову вдруг пришла мысль о том, что это запросто может быть не прислуга, как я подумала сперва, и не кто-то из заплутавших гостей, а сама хозяйка дома, которая и до этого бросала на своего собеседника в общей гостиной весьма недвусмысленные взгляды.
Не знаю, что в итоге мной руководило. Наверное, как это ни странно прозвучит, обида за Орию и остальных девочек, которых сюда не пригласили, потому что госпоже Боро не нравилось их ремесло. Мол, если уж ты такая ханжа и святоша, то имей совесть хотя бы дождаться, пока твои гости уйдут, прежде чем давать себе волю.
Может быть, мне просто хотелось поймать ее на горячем, чтобы перестать ощущать себя так неловко в ее присутствии, а, может, я действительно хотела что-то кому-то доказать — например, что омега остается омегой, как бы старательно она ни прятала свое тело и как бы ни пыталась контролировать собственную суть. И, может быть, мне самую чуточку было это нужно — понять, что все мы одинаковые и что свою природу не переделать, как ни пытайся.
В общем я успела навоображать себе всякого, но не успела сделать самого главного — подумать, что я вообще делаю. А потому, когда якобы случайно открыла незапертую дверь, намереваясь изобразить вежливое разочарованное удивление, у меня откровенно отпала челюсть.
Конечно, мне стоило понять все раньше — хотя бы по запаху. Но я была слишком пьяна и слишком довольна собой, чтобы уделять внимание таким мелочам. Да и, что скрывать, запах секса в этой комнате был ярче, чем любые другие — в том числе характерные запахи участников процесса.
Дани, обнаженный сверху по пояс, сидел на кровати, чуть откинувшись назад на вытянутых руках и запрокинув голову. Именно его стоны я сперва приняла за женские, но, учитывая, какой нежный у омеги мог быть голос, в этом, наверное, не было ничего удивительного. Джен сидела рядом с ним, запустив парню руку в штаны и одновременно посасывая кожу на его шее над ароматической железой. Она сама была полураздета, а на плечах и руках омеги алели следы от недавних укусов. Обернувшись на звук открывшейся двери, альфа недовольно заворчала, а Медвежонок, увидев меня, внезапно кончил — по крайней мере, судя по выражению его лица в тот момент.
Джен улыбнулась — не своей, немного хищной улыбкой, а потом, медленно подняв левую руку, выразительно слизала с пальцев белесую густую жидкость, которая, как мне вдруг подумалось, на вкус должна была быть слаще сливок.
— Хана… — разморенным, полным неги голосом позвал меня Дани, протянув ко мне руку, и в эту секунду у меня наконец-то включились отрубившиеся от шока рефлексы. Подавшись назад, я вписалась бедром в косяк, выругалась, потом зачем-то извинилась и пулей вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь.