Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
Госпожа Боро неодобрительно нахмурилась, но ничего не сказала, и вскоре после этого общее течение разговора снова стало относительно ровным и спокойным. Говорили в основном про будущее Дани на посту кардинала, о церемонии его посвящения в сан, а также об изменениях, в которых нуждается закостенелая система Церкви. К оймахистам, генетической экспертизе и Празднику Благоденствия больше не возвращались, видимо сочтя эти темы временно исчерпанными. А я, несколько выпав из общего потока беседы, что часто случалось, когда мне было не слишком интересно принимать в ней участие, смотрела на Йона и размышляла о том, что он сказал обо мне и моих идеях. Правда ли он считал их недостижимым идеалом, к которому, тем не менее, нужно стремиться, или сказал это в качестве своего рода извинения за нашу утреннюю стычку?
Помнится, когда у нас все только начиналось, подобные столкновения на почве разницы взглядов и мировоззрения необыкновенно меня будоражили и заряжали энергией. Чувствуя себя словно бы пробудившейся после долгой спячки, я глотала те эмоции, практически не разжевывая, наполняясь ими под завязку, ощущая их всем телом, как струна, вибрирующая от каждого касания. Мне всегда было его мало, я словно бы никак не могла насытиться за все те годы, пока мы существовали отдельно друг от друга. А когда этот голод прошел, мое отношение к нашим спорам изменилось. Они перестали мне нравиться, потому что куда больше мне нравилось, когда у нас все было хорошо и мы поддерживали друг друга. В нашей жизни стало так много причин и поводов для нервов, сомнений и страха. И добавлять в общую кучу еще и наши с ним противоречия мне вовсе не хотелось.
Меня пугала мысль о том, что мы можем разучиться понимать и чувствовать друг друга. Или, что хуже того, что мы на самом деле никогда этого не умели, а все то прекрасное и удивительное, что было между нами, это всего лишь гормоны и магия связи. Меньше всего на свете мне хотелось проснуться однажды утром и понять, что мы с Йоном слишком разные и хотим совсем разных вещей. Хотим их больше, чем друг друга — что нам было делать в таком случае? Я не могла перестать изводить себя этими мыслями, однако предприняла все возможные усилия, чтобы они остались лишь в моей голове и не затронули сознание моего альфы. Кажется, это — блокировка телепатического аспекта нашей связи — давалось мне все лучше, да вот только я была не уверена, что это хороший знак.
И когда мы спустя час с лишним вернулись в машину, я настолько себя накрутила, что мне искренне начало казаться, что вся наша история была ошибкой и что наша связь скорее проклятье, чем дар свыше, потому что она обрекла нас вечно изводить друг друга своей непохожестью, которую невозможно было преодолеть.
— Йон, я… — начала было я, когда Кадо тронулся с места, но альфа внезапно не дал мне закончить. Нетерпеливо дернув меня на себя, он запечатал мне рот поцелуем, от которого все мое тело сперва вздрогнуло, словно пронзенное горячим электричеством, а потом растеклось и размякло, лишаясь контроля.
— Прости, Хана, — выдохнул он, с трудом оторвавшись от моих губ — которые и сами с трудом и неудовольствием его отпустили. — За то, что наговорил утром.
— Мне… как раз показалось, что ты хочешь извиниться, — тихо призналась я, прерывисто дыша и неосознанно прижимаясь к нему теснее.
— Я правда думаю, что ты немного сумасшедшая, если считаешь, что все мы можем просто… дружить или вроде того, но, Зверь его дери, это тот мир, в котором я бы искренне хотел жить, — продолжил он, гладя мои бедра сквозь ткань брюк и слегка сжимая пальцы. — Может быть, я порой слишком сильно злюсь, что на самом деле это не так. Что вокруг полно моральных уродов и говнюков со стажем, которые способны причинить вред тем, кого я люблю. Тебе в первую очередь. Ты же знаешь, что у меня нет ничего дороже тебя, правда?
Я не ответила. Слова застряли у меня в горле, которое вдруг словно бы кто-то стиснул невидимой хваткой.
— Хана? — немного встревоженно уточнил Йон, отстранившись и заглядывая мне в глаза.
— Я люблю тебя, Йон, — вместо этого ответила я. — В конце концов, это же самое важное, да? Что мы любим друг друга?
— Да, — не очень уверенно подтвердил он, чувствуя, что за моим нежеланием отвечать на его вопрос скрывается что-то большее. — Это самое главное, маленькая омега.
Он обнял меня, прижав к себе, и я, уткнувшись носом ему в грудь, едва сдержала непрошенно навернувшиеся на глаза слезы. Кто мы друг другу на самом деле? Незнакомцы из разных миров, пойманные в ловушку предреченной безысходности? Где тот Йон и та Хана, что были так счастливы друг с другом, что казалось, будто вся Вселенная вращается только вокруг них? Тогда мы словно бы существовали в безупречной тишине, наполненной лишь стуком наших сердец, а теперь вокруг было так много чужих голосов, чужой ярости, желаний, криков, требований и — поверх всего — чужого молчания, что порой было даже еще более невыносимым.
Но, кажется, у Вселенной больше не было времени на нас. Я ощущала себя маленькой безвольной рыбешкой, которую стремительным потоком тащило туда, где грохотал свирепый водопад, и все, что мне оставалось, это покориться, зажмуриться и ждать неизбежного падения, знаменующего собой конец всего, что было до.
До посвящения Медвежонка в сан кардинала Восточного города оставалась всего одна неделя.
Глава 11. Грешники
Оставшиеся до поворотного момента в истории Церкви шесть с хвостиком дней я провела практически в одиночестве. Йон постоянно пропадал на работе, возвращался поздно и почти сразу ложился спать — иногда даже не ужиная, а это означало, что уставал он страшно. Я, как могла, его поддерживала, не задавала лишних вопросов и не лезла в душу, понимая, что сейчас не лучшее время как для выяснения отношений, так и для допросов в духе «Ты уже придумал, как спасти тех несчастных на фермах?». Я же в свою очередь почти каждый день ездила в Дом, таким образом отвлекая себя от тяжелых мыслей о нашем с альфой будущем. Мы с Орией продолжали вместе работать над сценической программой вечера-открытия, и часть моих идей, озвученных во время коллективного мозгового штурма, пошла в общий список.
С девочками мне было легко. Они были частью той моей прежней жизни, в которой не существовало иных проблем кроме как что приготовить на ужин, как дожить до следующей зарплаты и чем склеить треснувший экран мобильника. И мне нравилось, что их отношение ко мне не изменилось после того, как Йон стал одним из зубцов местной мафии, а я сама превратилась в «молодую госпожу», как меня упорно продолжал величать Кадо. К слову последний тоже с большим удовольствием ездил со мной, совершенно явно отдавая предпочтение Дому по сравнению с другими местами, где нам иногда приходилось бывать. Впрочем, тайны из причин этого никто не делал — настолько, что однажды я буквально лоб в лоб столкнулась со своим телохранителем, выходящим из комнаты Поппи.
— Уже? — только и смогла почему-то спросить я, немного удивленно пытаясь сопоставить в голове, сколько эти двое вообще знакомы.
— Жизнь коротка, молодая госпожа, — пожал плечами он, заправляя рубашку в брюки. — Я буду ждать вас в машине снаружи.
— Серьезно, что ты в нем нашла? — позже тщетно пыталась понять я, теребя саму черноволосую омегу. Она неловко посмеивалась, даже как будто немного смущалась и в конце концов сказала, что Кадо «настоящий мужик покруче любого альфы, что втайне от жен сюда бегают». А потом еще с легкой тревогой спросила, не против ли я и не получит ли ее трехпалый кавалер от меня нагоняй за такие вольности на рабочем месте.
— Помнишь, мы говорили о коррупции? — серьезно спросила ее я, и по изменившемуся лицу подруги поняла, что не помнит. — Ну, о том, что если бы банки награждали хороших девочек, я бы была миллионершей или что-то такое. В общем считай, что банк под названием судьба щедро со мной поделился, а ты получаешь свои дивиденды за то, что в нужное время была мне хорошей подругой.
— То есть ты не против? — подвела итог Поппи, выразительно двинув своими роскошными бровями.
— Не против, — подтвердила я, улыбнувшись и чуть покачав головой. — Я понятия не имею, что ты в нем нашла, но это, наверное, вообще не мое дело. Будем надеяться, никому в голову не придет пристрелить меня, пока вы… развлекаетесь.