Альфа и Омега. Книга 3
Шрифт:
— Как-то так и работает политика, Хана, — развел руками Йон. — Ты слишком наивная и доверчивая для такого рода дел.
— А ты, кажется, слишком недавно пешком под стол ходил, чтобы строить тут из себя всепонимающего отца нации, — проворчала я, отодвигаясь от него и игнорируя покалывающее возмущение метки.
— Мудрость не связана с возрастом, — с каким-то особенным достоинством произнес он, но его запах стал острее и резче, и у меня неприятно защипало в носу. — Иногда и пятидесятилетний не способен разглядеть то, что очевидно двадцатилетнему.
— Я не хочу продолжать этот разговор, — заключила я, отворачиваясь к своему окну. Альфа пожал плечами и углубился в свой телефон, пока я, одолеваемая досадой и какой-то беспомощной злостью из-за того, что он даже не пытается меня услышать, наблюдала за проносящимися за окном деревьями и электрическими столбами.
Мы молчали весь остаток дороги, и это вдруг напомнило мне наш первый визит в поместье Боро. Тогда мы, помнится, тоже были в ссоре и тоже из-за упрямства Йона, который вбил себе что-то в голову и отмахивался от всех моих попыток достучаться до него. Это становилось скверной привычкой — ругаться перед встречей с нашим общим другом. И, если мы были не способны решить даже собственные противоречия, разве стоило мне надеяться на то, что я смогу примирить столь долго и давно воюющие стороны, как Церковь и Общество Оймаха?
Впрочем, все грустные мысли как ветром сдуло у меня из головы, когда я увидела встречающего нас на пороге дома Боро Медвежонка. Меня буквально притянуло к нему, и мне стало откровенно все равно, что подумают приехавшие со мной альфы или его мать, которая жемчужно-серым призраком повсюду неотступно следовала за своим сыном. Я бросилась ему на шею, и омега даже слегка приподнял меня над землей, покрутив вокруг себя. Жаль, что его теплый одуванчиковый запах почти не ощущался — лишь буквально проводя носом по его коже, я могла вобрать в себя его драгоценные крупицы.
— Как я соскучилась, Дани, ты бы знал, — пробормотала я, ероша его светлые кудрявые волосы и с трудом сдерживая порыв начать покрывать поцелуями его порозовевшее от смущения и удовольствия лицо. — Была бы моя воля, я бы тебя выкрала прямо сейчас и увезла куда подальше от них всех.
— Я бы с удовольствием поехал, сестренка, — приглушенно рассмеялся он, в свою очередь глубоко вдыхая мой игристый винный аромат и гладя меня по спине. — Вот честное слово, поехал бы.
— Я знаю, — жалостливо вздохнула я, покосившись в сторону неспешно следовавшего за мной Йона. — Ты бы поехал.
— Ты… представишь мне своих друзей? — меж тем уточнил Медвежонок, наконец отстраняясь и приглаживая волосы.
— Да, конечно, — подтвердила я, усилием воли беря себя в руки. — Это отец Горацио, я рассказывала тебе о нем, а это моя Джен. Джен, отец Горацио, это Дани Боро, мой близкий друг и…
— Будущий кардинал Восточного города, — договорил за меня священник, протягивая Медвежонку руку для рукопожатия. — Я наслышан о вас.
— А я о вас, — достаточно серьезно ответил тот, отвечая на его жест. На мгновение меня захлестнули сомнения — что будет, если отец Горацио поймет, что «будущий кардинал» на самом деле омега? Об этой щепетильной детали он пока не знал — в отличие от Джен, которая сейчас смотрела на Дани, как голодающий на свежую булку хлеба. Мне стало почти неловко за нее, но, надо отдать ей должное, альфа держала дистанцию и ничем, кроме пламенных взглядов, не выдавала охватившего ее волнения. Впрочем, я могла ее понять. Даже не ощущая его запаха, который он подавлял, она не могла не оценить его тонкую и чувственную, но вместе с тем совершенно лишенную слащавой приторности красоту. Сейчас, взглянув на него ее глазами, я впервые задалась вопросом, неужели окружающие, которых дурили с помощью запахов сопровождающих Дани на публике альф, были настолько слепы, чтобы не разглядеть в нем омегу? Или они были настолько сбиты с толку сиянием его фамилии и статуса, что об остальном никто даже не задумывался?
Медвежонок представил гостей своей матери, они обменялись дежурными любезностями, после чего нас наконец-то пригласили в дом. Мы с Джен как-то внезапно оказались в хвосте процессии, потому что отец Горацио, явно чувствуя себя в своей тарелке, увлек и Дани, и госпожу Боро в разговор о церковных делах и новостях, как-то ловко заняв место между ними. Почему-то я сразу поняла, что он раскусил нашего Медвежонка — даже если сугубо на уровне инстинктов. Потому что, будь тот альфой, тем более в будущем выше его по званию, священник бы вел себя совсем иначе. Йон же шел с другой стороны от омеги, словно готовый защитить его в случае необходимости. Не думаю, впрочем, что такая необходимость бы возникла.
— Что ни говори, а против биологии не попрешь, — с легкой досадой пробормотала Джен, качая головой. — Ты посмотри, какой он с этой госпожой любезный. Едва из сутаны не выпрыгивает.
— Поверь мне на слово, никакая омега не сравнится с желанием альфы утереть нос другим альфам, — пробурчала я.
Мы переглянулись, вдруг обретя друг в друге самых понимающих и благодарных слушателей, и как-то одновременно вздохнули.
— Все будет нормально, малышка, — тепло улыбнулась Джен, впервые позволив себе приобнять меня за плечи и легонько потереться носом о мои волосы. — По крайней мере, мы с тобой есть и всегда будем друг у друга. Это не идеальный вариант, но, кажется, тоже неплохо.
— Да, — совершенно искренне согласилась я. — Это очень неплохо.
На этот раз встреча проходила в другой гостиной, которую я про себя назвала голубой. В оттенках небесно-синего здесь было выполнено все, начиная от обоев и заканчивая обивкой мебели — как всегда, на изящных витых ножках, словно еще вчера стоявшей в каком-нибудь французском дворце. Здесь уже был накрыт небольшой стол с закусками, и я до сих пор ощущала присутствующих в комнате призраков горничных, которые его собирали — пусть даже от них самих не осталось даже запаха, что, вероятно, считалось в таких домах признаком хорошего тона.
Госпожа Боро элегантно опустилась в одно из кресел, сложив аккуратные белые руки на коленях и кротко взирая на отца Горацио из-под едва тронутых тушью светлых ресниц. Ее кроткость, правда, казалась мне обманчивой — не более чем тонкий лед, припорошенный снегом, готовый разломиться от одного-единственного неосторожного шага.
Когда разговор, какое-то время неловко покрутившись около этой темы, наконец непосредственно зашел об Обществе Оймаха, старшая омега мгновенно заявила, что никогда о нем не слышала, а немного позже — что предпочла бы и вовсе не слышать. Конечно, идея о том, чтобы Дани во всем этом участвовал, была безоговорочно принята ею в штыки.
— И речи быть не может! — категорично заявила госпожа Боро. — У Дани сейчас очень непростой период, и ввязываться в подобную грязную историю, связанную с еретиками, это последнее, что ему нужно. Его отец спит и видит поймать его на чем-то подобном, чтобы с позором прогнать из лона Церкви, лишить сана и всех привилегий.
— В этом и проблема, — возразил Йон. — Вы слишком зависите от решений и мнения нового Иерарха. Он позволил Дани возвыситься, потому что у него не было иного выхода, но по факту ваш сын по-прежнему в его власти. Единственный способ избавиться от угрозы и необходимости столь тщательно выверять каждый свой шаг — это избавиться от самого Боро. Я понимаю ваши опасения, госпожа, но сейчас то самое время, когда нужно рискнуть. Ставки высоки, но и выигрыш может обернуться джекпотом.