Алхимия убийства
Шрифт:
— Розина, девушки, идите сюда, садитесь к нам.
На голове у женщины, подзывающей нас, надета мужская федора — шляпа, вошедшая в моду благодаря одноименной пьесе драматурга Викторьена Сарду. За столиком сидит еще одна женщина. У обеих нескладные фигуры, так много румян и такая яркая губная помада, что они похожи на клоунов. Когда они ластятся к Розине и разглядывают меня, то напоминают мне матрон, которые громче всех болтали на церковных собраниях, когда я была маленькой.
Мягко говоря, меня не интересует женская болтовня, и я не участвую
— Мои подруги угощают тебя «зеленой феей».
— Мерси. — Я делаю глоток, и жидкость льется в горло как зеленая лава. Я перестаю дышать. Все тело вспыхивает огнем. Мне кажется, что глаза набухают и вот-вот вырвутся из орбит. Полная решимости не привлекать к себе внимание, я очень медленно выдыхаю, уверенная, что извергаю пламя. Я деликатно кашляю в носовой платок и вытираю слезящиеся глаза. Я пытаюсь дышать, но это получается у меня с трудом.
— Все в порядке, милочка? — Женщина в федоре мне плотоядно улыбается.
— Прекрасно, — каркаю я. — Вкус как у лакрицы.
Розина делает глоток из своей рюмки.
— К нему, конечно, нужно привыкнуть, а когда привыкнешь, считай, что ты на крючке, как рыба.
Три женщины продолжают пустую болтовню, а я из вежливости заставляю себя допить рюмку. Что и говорить, доктор Дюбуа преподносит один сюрприз за другим.
— На-ка вот, голубушка. — Розина ставит передо мной вторую «зеленую фею», прервав мои мысли. — Эта пойдет гораздо лучше, жечь не будет. — Она смеется и возвращается к разговору с женщинами.
Я с опаской смотрю на вторую рюмку.
— Давай-давай. — Розина наклоняется ко мне и шепчет на ухо. — Пей, а то мои подруги обидятся.
Что касается спиртных напитков, то я знаю меру. Главное дело — не терять ощущения реальности. Ведь это так просто. Моя реакция на алкоголь — это отношение сознания к действительности. Я могу поддаться алкоголю, пусть он берет верх над моим сознанием, но могу взять верх над ним. Это зависит от меня. Не имеет значения, что я впервые пью крепкий напиток. Я смогу совладать с ним, ведь я решительная, волевая современная женщина.
Как я сказала Пулитцеру перед тем как отправиться в Париж, мы не должны пасовать перед превратностями судьбы. Чтобы преодолеть их, нужно смело идти им навстречу, преисполнившись решимости выстоять и победить. То же самое со спиртными напитками.
Справившись с первой дозой алкоголя и чувствуя себя вполне в норме, я выпиваю вторую — и терпеливо жду, когда появится Дюбуа со своими дружками. Через несколько минут я замечаю, что голова идет кругом. В конце концов я спрашиваю:
— А что происходит наверху?
Розина кладет руку на мое бедро и теснее, чем до этого, прижимается ко мне; ее губы щекочут ухо, когда она шепотом говорит:
— Там совершаются тайные дела. Пойдем от этих старых
Ага, тайные дела.
Так я и знала — притон. Я точно застану Дюбуа и его дружков на месте преступления. От волнения я залпом допиваю третью рюмку и облизываю губы, улыбаясь Розине.
— Ты была права насчет выпивки. Она мне понравилась. — Я встаю и тут же падаю навзничь. — Ух ты! Меня шатает.
Розина помогает мне встать.
— Ничего, дорогая, надо крепче держаться на ногах.
— Только как это сделать. — Хихикая, я поднимаюсь по лестнице. Розина поддерживает меня, обхватив за талию. — Раз ступенька, два ступенька, три…
— Ш-ш… — смеется она. — Ты привлекаешь внимание.
— Что за дела? — бормочу я. У меня голова легкая как мыльный пузырь. Я могла бы не идти, а лететь по лестнице.
— Ш-ш…
— Розина, — пытаюсь я говорить шепотом, — ты знаешь, почему эта штука называется «зеленая фея»?
Она качает головой и смеется.
— Ну пожалуйста, скажи.
— Потому что ты становишься легкой, как фея.
Мы обе начинаем хихикать, и оттого становится труднее подниматься. В конце лестницы мы входим в накуренную комнату со сладковатым запахом.
— Идем туда, я не хочу сидеть на виду. — Я веду ее к маленькому столику, стоящему в темном углу. Когда мы садимся, я окидываю взглядом комнату, пытаясь засечь свою жертву. Розина очень тесно прижимается ко мне, кладет руку мне на бедро и целует меня в щеку, а потом в ухо.
В дыму я замечаю верзилу, доктора Дюбуа и женщину. Дюбуа на что-то показывает рукой.
— Это они, — говорю я и, нахмурившись, смотрю на группу. Потом сознаю, что Дюбуа показывает на меня.
— Ты удивляешь меня… — шепчет Розина мне в ухо, а ее рука движется вверху меня под платьем и протискивается между моими бедрами. — Я не думала, что ты хочешь поразвлечься.
Я поворачиваюсь к ней, чтобы ответить, а она целует меня в губы.
В один миг она одной рукой обнимает меня за плечи и прижимает к себе, а другой — тискает мои груди. Комната начинает кружиться быстрее, чем карусели. Я никак не могу вырваться из ее рук. Наконец она перестает держать меня.
— Что… — Это все, что я могу произнести. Я отталкиваю ее, и она вместе со стулом падает на пол. Когда я встаю, маленький стол опрокидывается.
Моя голова кружится и кружится, и я валюсь на спину, но кружение не прекращается. Оно превращается в вихрь, в ужасный черный ураган, который унес Жюля Верна на Северный полюс.
Он уносит мое сознание, и все исчезает.
37
Томас Рот
К Роту, изучавшему свои записи в лаборатории, заглянул Эмиль Дюкло, второй человек в институте после доктора Пастера, и сказал, чтобы тот зашел к Пастеру в научно-исследовательскую лабораторию бешенства. Рот встал, собираясь вымыть руки и идти за коллегой, но Дюкло заметил на полу кепку.