Алхимия убийства
Шрифт:
— Известный художник?
— Вовсе нет. Вы о нем и не слышали. Его картины не покупают даже как обои. Он вывешивает их в различных кафе, потому что не рассчитывает на респектабельный показ своих работ.
— Почему он знает так много проституток?
— Он любит рисовать их. Чтобы составить представление о своих будущих персонажах, он живет в публичном доме. В самом деле, весьма своеобразный парень. Тулуз повсюду желанный гость, и мужчины раскрывают ему свои тайны, которые ни за что не поведали бы любовнице.
Он деликатно промокает пот на лбу. Сладкий запах сирени воскрешает
— Ваш друг Жан Жак был трансвеститом? Он одевался как женщина. Я права?
У Уайльда глаза полезли на лоб.
— Как вы узнали?
Я прислоняюсь спиной к столбу перил на ступеньке и глубоко вздыхаю.
— Элементарно, мой дорогой мистер Уайльд, элементарно.
Мы видим лица всех друзей Лотрека на заднем плане его картин… На картинах, написанных маслом или пастелью, перед нами предстают хозяйки увеселительных заведений, предлагающие молодых и более или менее неиспорченных девушек старым, написанным густыми красками мужчинам в богатых, но слегка запачканных одеждах, готовых на любые связи. Другим они представляют женщин, чья специальность хлестать плетью — английский порок; их можно узнать по суровой внешности. Еще там есть лесбиянки, хорошо знающие, что девушки часто любят забывать в их объятиях мужчин, у которых находятся на содержании. Молодые сутенеры — обычно отличные танцоры; они выводят в свет своих сестер и держат под наблюдением двух или трех женщин, работающих на них. Что еще более отвратительно, эти сутенеры с загорелыми лицами в шрамах, бывшие узники военного дисциплинарного лагеря Бириби, держат в страхе квартал.
39
— Да, я слышал о нем, — говорит Жюль.
Он морщит нос, словно упоминание об Оскаре Уайльде ему неприятно. Нас раскачивает в фиакре, и я все время прислоняюсь к нему. У него мужской запах и очень притягательный. Я стараюсь держаться прямо.
Жюль продолжает:
— Кафешный интеллектуал, салонный остряк и самозваный литературный критик, который обожает комедии нравов. Его имя иногда появляется на страницах светской хроники. Его литературные заслуги относительны, — несколько книг поэзии, если я не ошибаюсь.
— И пара пьес. Не уверена, были ли они поставлены. Но он знает людей искусства, таких как этот художник, с которым мы будем встречаться. — Не могу понять, что есть такого в Оскаре, что раздражает Жюля, ведь он никогда не виделся с ним. Я не осмеливаюсь спросить, потому что он просто откусит мне голову.
— Не могу поверить, что вы уговорили меня встретиться с этим человеком и его другом художником в публичном доме. Если меня увидят…
Не могу гарантировать, что его не узнают, поэтому я даю позитивное обоснование, почему мы едем туда.
—
Жюль ухмыляется.
— Как мне стало известно, он из аристократической семьи, его отец — граф или что-то в этом роде.
— Граф? Сын графа живет в публичном доме и рисует шлюх? Что ваш друг Оскар — белены объелся?
— В самом деле… белены объелся…
Жюль смотрит на меня, словно я потеряла голову. Может быть, и так. Молодой женщине одной отправиться в чужую страну искать ненормального убийцу… Наверное, я сама белены объелась!
— Говоря по чести, мне безразлично, чего он наелся, кто он и с кем имеет дело. Главное — найти убийцу. Ради этого я готова воспользоваться помощью самого дьявола. — Жюль глубоко вздыхает и, медленно поворачиваясь ко мне, пристально смотрит на меня своими карими глазами. Ну, сейчас начнется: какая я безрассудная, не думаю о последствиях и прочее. Вот такая уж я американская женщина.
— Вы правы, и дьявол может оказаться вашим сильнейшим союзником.
Он отворачивается и смотрит в окно, словно мимо проходит вся его жизнь. Жюлю требуется время, чтобы пойти на сделку с дьяволом. Я с уважением отношусь к его желанию побыть наедине с собой и смотрю в окно с моей стороны. Но при свете газовых фонарей, мимо которых мы проезжаем по темной улице, я не могу не посматривать украдкой на сидящего рядом со мной человека.
Чем больше я общаюсь с ним, тем более интригующим, загадочным и привлекательным он мне кажется. Жаль, что я не могу ткнуть пальцем в демона, который иногда владеет им, оставив без внимания его хладнокровие и выставив напоказ его гнев и даже ярость, скрытые за внешним спокойствием. В нем таится злодейство — ведь он сказал мне, что приехал в Париж, чтобы убить человека. И тут мне пришла в голову ужасная мысль: неужели тяготение к нему затмевает мою рассудительность. Многие трезвомыслящие женщины теряли голову, потому что были ослеплены любовью.
— Так значит, вы наставили на него револьвер? — Жюль смотрит на меня с интересом и недоверием.
— Нет, только приставила к лицу.
Он качает головой и содрогается от моих слов.
— Думаю, этого можно ожидать от женщины, воспитанной в стране, где культурные конфликты сводятся к сражениям между ковбоями и индейцами.
— Америка — это не только…
— Да-да. Американцы очень изобретательны; когда-нибудь Америка станет великой страной, если перестанет осознавать себя только одной частью большого мира.
Вот так: ничто не изменит его представления об американцах, поэтому я возвращаю его к нашей теме.
— Оскар важен для расследования. Если по какой-то другой причине он не станет помехой.
Я умалчиваю о том, что Оскару известно, что меня разыскивает полиция и что я репортер криминальной хроники. Сегодня утром, перед тем как мы расстались, я взяла с него клятву хранить тайну. «Буду нем как рыба», — заверил он меня. К сожалению, Оскар так любит говорить, что я опасаюсь: ему будет трудно сдержать слово. Но жизнь полна неожиданностей.