Алхимия убийства
Шрифт:
За баром открывается дверь, и оттуда появляется пышная женщина с обильным макияжем, завернутая в розовые, пурпурные и зеленые шелковые полупрозрачные гаремные ткани. Это, должно быть, мадам Помпур, увешанная драгоценностями и надушенная буйволица в шелках.
— Добро пожаловать, друзья, в «Сад наслаждений».
Оскар кратко представляет нас.
— Мы пришли повидаться с этим прохвостом Тулузом. Он все еще требует, чтобы девушки платили ему ласками за появление на его картинах?
— Если бы они согласились, это был бы первый гонорар за его картины. Тулуз в оранжерее,
Мадам Помпур смотрит на меня оценивающим взглядом, словно хочет понять, кто я по профессии.
Из бара выходит женщина под руку с мужчиной и машет Жюлю, когда они направляются к лестнице.
— Как приятно вас снова видеть, мсье.
Жюль краснеет и бормочет:
— Она, должно быть, ошиблась. Я никогда в жизни не видел ее.
Я улыбаюсь:
— Конечно.
Мы идем за Оскаром в комнату, где стоит элегантное белое фортепьяно. Молодая женщина играет грустную мелодию, а мужчина в испачканном красками халате сидит перед мольбертом с палитрой и пишет.
Ткань, накинутая на плечи модели, опустилась, так что видны полные груди с розовыми сосками. В смущении я стараюсь не смотреть на нее, но не могу не заметить, что она коренаста и не очень молода, явно не из тех, что встречаются в первоклассных заведениях.
— Профессиональная модель, — произносит Оскар сценическим шепотом. — Тулуз показывает, какую унизительную процедуру вынуждены проходить девушки, когда дважды в месяц их осматривает врач для продления карты, дающей им право работать в профессии.
Вероятно, это зарегистрированная проститутка, о чем говорил инспектор Люссак. Я смотрю, как на холсте появляется картина. Я не считаю себя искусствоведом, но, как мне кажется, достаточно эрудированна в этой области. Коль скоро я старалась помочь проституткам, фактически ставшим изгоями, на мой взгляд, в данном случае патетика на картине неуместна. Это равносильно героизации их жизни как отверженных посредством восхваления их аморального и пагубного занятия.
В стороне к стене приставлена еще одна неоконченная работа. На ней изображена уличная сценка: девица, танцующая канкан перед толпой мужчин, высоко вскинула ногу, демонстрируя кружева. Он ухватил момент, но зачем? Кто в доме повесит картину с танцовщицей в такой позе?
Когда художник поворачивается, чтобы поприветствовать нас, от неожиданности я снова перевожу взгляд на модель. Он не сидит, он очень маленького роста и стоит.
Туловище у него нормального взрослого человека, а ноги необычно короткие. Вот что имел в виду Оскар, когда говорил, что боги сыграли с ним злую шутку. Из-за полных, кроваво-красных и вывернутых наружу губ его лицо кажется безобразным, почти клоунским. Взгляд его умных глаз циничен, дерзок и безжалостен, словно говорящий о признании уродства.
— Опять твои старые штучки, Тулуз? Делаешь вид, что изображаешь на своих картинах девиц легкого поведения, а сам отбираешь для себя товар?
— Ты прав, друг мой. Но мне нужны настоящие модели. Бордельные дамочки хотят, чтобы я платил за позирование столько, сколько они берут за лежание
Мы садимся за стол, и пока Тулуз благодарит модель за ее старания и платит за позирование, я шепчу Жюлю:
— Кто-нибудь должен сказать ему, что он никогда не добьется признания, если будет писать проституток и танцовщиц.
Жюль пожимает плечами:
— Кто знает? Это Монмартр. Я не удивлюсь, если ваш друг Уайльд и этот коротыш станут известными. Здесь и собака может прославиться, если ее научить лаять в такт. [35]
Женщина, игравшая на фортепьяно, встает, и Жюль идет посмотреть на прекрасный инструмент. Она наливает себе воды из кувшина на нашем столе и спрашивает:
— Кому-нибудь из вас нужна компания?
По ее взгляду и тону я понимаю, что вопрос распространяется и на меня, и вся напрягаюсь.
35
Первый литературный успех пришел к Оскару на следующий год, когда был опубликован его роман «Портрет Дориана Грея». Афиша «Мулен Руж» Тулуз-Лотрека открыла ему дорогу к славе в том же, 1891 г. — Примеч. ред.
— Мы здесь по делу.
Она сально улыбается.
— Я тоже.
— Вы также позируете для мсье Тулуза?
Она произносит какую-то непристойность на французском языке, которую я не понимаю, но догадываюсь, что в ней упоминается мужской половой орган.
— Только когда мне нечего есть. У этих художников денег всего ничего, и они не очень-то любят раскошеливаться, хотя Тулуз не такой, как большинство из них. Эти свиньи хотят, чтобы ты для них часами позировала за жалкие гроши, а потом еще тебя используют задарма. Он по крайней мере платит.
Я заливаюсь краской и прикрываю лицо платком.
Она достает небольшое зеркало и пальцами поправляет спереди волосы.
— Что касается Тулуза, то проблема не в деньгах, а в его инструменте. Девушки за размер дали ему прозвище Кофейник.
Я не отнимаю платок от лица. Она застенчиво улыбается и, наклонившись, обольстительно шепчет мне на ухо:
— Пойдем наверх, я поцелую обе пары твоих губ.
— Я… я…
Жюль приближается ко мне, когда женщина уходит искать более сговорчивую клиентку, и поднимает брови:
— Одного поля ягоды?
— Как вы…
— У Тулуза есть для нас кое-какая информация, — перебивает меня Оскар, спасая Жюля, иначе я сказала бы ему пару ласковых слов. — Позвольте представить его высочество виконта Тулуз-Лотрека, мадемуазель Нелли Браун и мсье Жюля Морана. — Оскар сопровождает представление величественным жестом.
— Не обращайте внимания на его шутовство, — говорит Тулуз. — Отец лишил меня титула, после того как я не оправдал надежды семьи по всем статьям. Мой рост, конечно, первое, что бросается в глаза. Большое разочарование для отца иметь единственного сына и наследника древнего аристократического титула, который ногами не достает до стремян.