Алиар
Шрифт:
— Такой молитвы нет.
Зрители ахнули, как один, и сразу же повисла тишина. Через минуту Нолин — нынешний соперник Тэрна — хохотнул. Из толпы ему ответили таким же искренним смешком. Потом ещё одним и ещё. Вскоре вся площадь зашлась смехом.
На мгновение захотелось спрятаться или сбежать со сцены, но Тэрн заставил себя расправить плечи. Над ним могут смеяться сколько угодно; даже если он ошибся — он всё равно лучше них всех!
Казалось, прошёл час, прежде чем один из святых отцов встал из-за судейского стола.
— Простим юноше его
Тэрн поклонился. В почтительном молчании все ждали, пока святой отец опустится в кресло и сядет поудобнее. Наконец, брат Ишка прокашлялся.
— Раз святой отец Елло говорит так… Следующий вопрос!
Пока Нолин отвечал, Тэрн позволил себе отвлечься. Он ещё раз перебрал в памяти все молитвы, все священные книги, все занятия в часовне… не было. Не было такой молитвы.
— Тарк, расскажи нам, почему Дэйниэл-Творец сам не остановит Повелителя Мечей своей божественной мощью?
Глаза Тэрна загорелись: надо было восстановить позиции. Он обвёл толпу внушительным взглядом.
— Давно… когда люди Алиара были счастливы и не знали войн… — вкрадчивым шёпотом начал он, — из другого мира явился Повелитель Мечей… Был он настолько ужасен, что родной мир отверг его? Или так извратила его Пропасть, что лежит между мирами?.. А может, миры вокруг давно превратились в пустыню, покорившись ему? Нам остаётся лишь гадать, — Тэрн заметил недовольство на лице отца Елло и ещё нескольких судей и мигом переметнулся на официальную версию: — Святые отцы объясняют нам, что миры вокруг гораздо хуже и злее нашего; ведь сам Дэйниэл-Творец говорил, что Алиар — лучшее из его творений. Но по божественным законам нельзя уничтожить жителя другого мира, и наш всеблагой Творец боится, что если он сам выступит против Повелителя Мечей, то обречёт на казнь весь Алиар. Поэтому он может лишь глядеть на нас с неб… из Священного Города и желать нам победы в этой войне.
Этот вопрос тоже был довольно простым, но он сделал из ответа настоящий спектакль. Зрители, как завороженные, смотрели на него. Тэрн всегда чувствовал настроение толпы, знал, что лучше сказать или сделать; именно это позволяло ему очень правдоподобно врать — или же рассказывать истории.
— Хорошо! Что ж, друзья, этот тур закончен, участники могут отдохнуть, пока наши благочестивые судьи решают, кто же пройдёт в финал. И не расстраивайтесь, если проиграете, ведь главное — не победа, а вера в Творца.
Тэрн вышел к Юню и Анде, с которыми успел сдружиться за время Состязаний. Брат Анда нервно расхаживал туда-сюда. Это было странно: за прошедшие туры он уже успокоился, даже расслабился… («Я боялся, что ты сразу же опозоришь нас с братом Юнем», — объяснил Анда. «Я напоил его священным вином», —
— Теперь-то что? — хмуро спросил у него Тэрн.
— Что?! Что?! Ты смеёшься над нами?! Сказать, что нет молитвы «Вверяю»? Да это же Символ Веры!
— Очень рад. Брат Юнь, а почему со мной выступал Нолин? Я думал, он вылетит ещё в самом начале…
— Да, Нолин должен был уйти ещё в первом туре… но нам был явлен знак.
Тэрн сразу же забыл о молитве и о брате Анде.
— Ух, ты! Знак? Настоящий?! Как после смерти святых, когда Творец явил Четыре Чуда?
— Д-да… пожалуй, можно и так сказать…
Юнь отвёл взгляд. Тэрн подождал, но монах молчал и всё так же не смотрел на него.
— Какой знак был явлен?
— Ну-у-у… на него упал листик, — ответил брат Юнь, старательно изучая небо.
— Листик?..
— Да-да. Листик… священного дерева.
— А-а.
— В конце концов, в Священном Городе все деревья священные… — пробормотал Юнь почти неслышно.
Тэрн подавился, но не успел ответить:
— Иди, твой выход, иди скорее, — накинулся на него брат Анда.
Следующие туры не запомнились: Тэрн думал о неизвестной ему молитве и «знаках», которые получают монахи Алиара — и становился всё мрачнее и мрачнее. Да и устал он за это время…
— Так что, — спросил он, едва закончился очередной тур, — далеко до конца?
Анда покосился на него:
— Этот этап последний…
Тэрн сглотнул. Ничего себе! Казалось, всё только началось… и в то же время, что тянется вечность. Вопросы были несложными, гораздо легче, чем каждый день задавали в ордене. Там спрашивали, почему так, зачем святой обратил внимание именно на это, что повлияло на такое восприятие этого момента людьми — заставляли думать. Здесь думать не надо было — только повторять заученные слова. Здесь, кажется, вообще не любили тех, кто думает…
— И вот, наконец, последнее состязание! Последняя, не побоюсь этого слова, битва! Слева от меня стоит доселе неизвестный, но уже покоривший наши сердца Тарк, сын лесничего; справа — наш знаменитый Болниант, который четырежды доходил до финала Состязаний.
Только тут Тэрн понял, как бешено он устал. Зачем он вообще во всё это ввязался, денег пока хватало, а там бы уж как-нибудь заработал, не на что время тратить, что ли… «Собер-рись!» — рявкнул он на себя. Именно так кричал его учитель (и надзиратель) Райк, когда пытался вбить в него хоть какие-то знания.
Это помогло, как и всегда; и, как всегда, помогло слабо. Тэрн без интереса слушал голос ведущего, ответы своего довольного соперника, да и свои — лишь иногда удивляясь, что говорит всё правильно.
— А по плану у нас очередной простой вопрос, с которыми так не везёт нашему другу Тарку. Тарк, расскажи нам основные заветы божьих посланников.
— Быть добрым, заниматься самосовершенствованием, верить в Творца.
Тэрн устало потёр глаза, а когда открыл их, понял, что все выжидательно смотрят на него.