Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).
Шрифт:
— Тереза, ты святая, это твоя мама тебе говорит!
Нотариус завопил:
— Как же! Святая! Отъявленная лгунья, вот она кто! Синьора Габриелли мигом преобразилась в мегеру и набросилась на дона Изидоро.
— Вы оскорбляете мое дитя, а сами неспособны уследить за вашей недотрогой, которая гуляет со всеми парнями подряд!
— Моя дочь гуляет с… О, синьора, возьмите назад эти слова, или я не ручаюсь за себя!
— Попробуйте только ударить меня в присутствии инспектора, если посмеете!
Тереза, чтобы дополнить картину, схватила нож, которым она очищала помидоры, и бросилась, подняв его, на синьора Агостини, пища:
— Только прикоснитесь к моей матери!
Чекотти, считавший, что в Фолиньяцаро и одного трупа достаточно, вмешался:
— Перестаньте! Вы все теряете разум!
Нотариус запротестовал:
— Да разве вы не понимаете, что эта новая история рассчитана на то, чтобы вы поверили, будто Амедео не мог встретить Таламани?
— Спокойно! Если синьорина опять пытается меня одурачить, то она за это поплатится! Это ваше последнее слово, Тереза Габриелли?
— Да.
— Очень хорошо. Я допрошу Сабину Замарано. Молите Бога, чтобы она подтвердила ваши слова, в противном случае можете готовиться к поездке в Милан, где вам будут обеспечены на некоторое время квартира и питание за счет республики!
После этой угрозы Чекотти покинул дом вдовы, увлекая за собой дона Изидоро. Но так как, по его мнению, присутствие нотариуса не способствовало успеху допросов, то он попросил его больше не сопровождать себя. Дон Изидоро обиделся, повернулся к нему спиной и удалился, не попрощавшись.
В отличие от своей подруги Терезы, Сабина Замарано была блондинкой высокого роста и казалась невозмутимой. Видя, с каким спокойствием она встретила его появление, Чекотти подумал, что оно не было для нее неожиданным.
— Синьорина Замарано?
— К вашим услугам, синьор. Могу я что-нибудь для вас сделать?
— Безусловно, синьорина, безусловно… Ваших родителей нет дома?
— Жив только мой отец, синьор. Он сейчас в сыроварне.
— А Зефферино Гаспарини?
Она нисколько не смутилась и ответила тем же спокойным тоном:
— Он, должно быть, на работе.
Спокойствие девушки начало раздражать полицейского.
— Вы не спрашиваете меня, почему я задаю вам все эти вопросы, синьорина?
— Если вы найдете нужным, синьор, вы сами мне это скажете.
— Вы правы. Речь идет об Амедео Россатти. Каковы ваши отношения с ним?
— Мне кажется, мы любим друг друга… но я еще не совсем уверена.
— Извините меня, синьорина, но разве вы не помолвлены с каменщиком Гаспарини?
— Да, но только помолвлена.
— Тем не менее…
— Что, синьор? Если я предпочитаю Амедео, лучше, чтобы я в этом убедилась до, а не после того, как я буду окончательно связана с Зефферино, разве не так?
Чекотти кусал губы от досады. С этой девушкой нелегко было справиться!
— Да, вероятно… А когда вы видели Амедео Россатти в последний раз?
— Сегодня утром.
— Нет, я не так выразился. Когда у вас с ним было последнее свидание?
— В день обручения Аньезе Агостини.
— Вы знаете, должно быть, что Россатти утверждал, будто он безумно влюблен в синьорину Агостини?
Она засмеялась мягким, материнским смехом.
— Аньезе воображает, что все ребята влюблены в нее.
— Но вы ведь не можете отрицать, что Россатти очень бурно отреагировал на помолвку синьорины Агостини с Эузебио Таламани?
— Это неверно, синьор, иначе Амедео не встретился бы со мной в тот же вечер. Я ждала его у выхода из кафе.
— И… и куда вы отправились потом?
— Если память мне не изменяет, мы гуляли в верхней части деревни.
— Вы там не встретили Таламани?
— Таламани? Нет.
— Но ведь многие здесь утверждают, что, выйдя из кафе, Россатти встретил Таламани, избил его, а может быть, и убил.
Спокойствие не покинуло девушку при этом сообщении.
— Они или лгут, синьор, или заблуждаются.
— Если только вы сами не лжете, синьорина.
— И это возможно. Но ведь вы можете проверить мои слова.
— Каким образом?
— Допросив Терезу Габриелли. Скажите ей, что это я вас посылаю.
— А что она может мне сообщить?
— Она может подтвердить, что согласилась сказать Зефферино, если он будет ее расспрашивать, что на свидание с Амедео приходила она, а не я…
— Я уже допрашивал Терезу Габриелли…
— В таком случае, вы должны быть в курсе дела.
— Как же! В курсе! Да ведь все вы, девушки из Фолиньяцаро, лжете наперебой!
— То, что вы говорите, синьор, не слишком любезно.
— А мне, представьте себе, не до любезности. Надоело смотреть, как меня обводят вокруг пальца девчонки, заслуживающие, чтобы их хорошенько поколотили!
— Не думаю, синьор, что они позволили бы вам это сделать. Как по-твоему, папа?
Маттео обернулся и увидел того, к кому обращалась Сабина. Это был мужчина среднего роста, на редкость волосатый. Он принес с собой устойчивый запах козьего, слегка прокисшего, молока. Не двигаясь, он смотрел на свою дочь и Чекотти.
— Что здесь происходит?
Желая сразу внести ясность, полицейский объяснил:
— Меня зовут Маттео Чекотти, я полицейский инспектор и специально приехал из Милана, чтобы арестовать убийцу Эузебио Таламани.