Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).
Шрифт:
— Нет, синьора, я не знаю, где находится ваш Амедео, зато я прекрасно знаю, где он будет, как только мне удастся его поймать!
Элоиза побледнела, услышав тон полицейского.
— А где?
— В тюрьме!
— Опять!
— И надолго! Потому что ваш Амедео — убийца и совратитель!
Синьора Элоиза задыхалась, не в силах произнести ни слова. Тимолеоне пытался прийти к ней на помощь, но она остановила его движением руки. Она хотела сражаться один на один.
— Это о моем единственном сыне вы позволили себе так выразиться?
— Возвращайтесь к себе домой и дайте мне возможность выполнять мои обязанности!
— Хорошие же у вас обязанности! Вы думаете, что достаточно вам приказать: возвращайтесь к себе домой, чтобы я сразу повиновалась и покинула моего сына? Как бы не так! За кого вы себя принимаете, скажите на милость?
— За полицейского, который намеревается заставить вас всех уважать закон!
— Странный закон, который преследует невинных и оскорбляет их матерей! Держи меня, Тимолеоне, или я удавлю этого миланца!
— Вы смеете мне угрожать? Рицотто попытался их успокоить:
— Не слушайте ее, синьор инспектор… Она говорит глупости под влиянием горя… Элоиза, прошу тебя!
— Замолчи! Ты не лучше его! Скажи, ты тоже так плохо думаешь об Амедео?
— Я? Почему?
— Потому что он не твой сын. Это все твоя ревность! Ты никогда мне не простишь, что я тебе не уступила тогда! Но я честная женщина, слышишь, Тимолеоне? Честная женщина, а ты гнусный негодяй!
— Вот как? Выбирай выражения, Элоиза!
— Чтобы защитить убийцу этого Таламани, ты готов принести в жертву моего сына! Сына, которого я родила от другого, а не от тебя! Вот с этим ты никак не можешь примириться, признайся, Тимолеоне!
Начальник карабинеров обернулся к Чекотти и грустно сказал:
— Вы слышали? Говорить такое человеку моих лет да еще находящемуся при исполнении обязанностей…
Эта сцена уже надоела полицейскому, и он сухо ответил:
— Составьте на нее протокол… Я буду свидетелем…
Элоиза снова накинулась на Маттео:
— А вы почему вмешиваетесь, миланец вы несчастный? Что вы можете знать о наших с Тимолеоне отношениях? Разве кто-нибудь мог рассказать вам, как он долгие годы бегал за мной, так что я даже не решалась показываться одна на улице? А когда я вышла замуж, несколько здоровых парней с трудом удержали его от самоубийства, в таком он был отчаянии!
Рицотто схватился за голову.
— Боже мой! Откуда она все это берет? Когда ты выходила замуж, я был в гарнизоне, а после этого не видел тебя по крайней мере семь или восемь лет!
— Ну да, потому что ты так страдал!
— Бедная моя Элоиза! Даже если бы это было правдой, то с тех пор прошло добрых тридцать лет!
— Ну и что из этого? Любовь не забывается, Тимолеоне Рицотто, а твое ожесточение против моего сына, который тебе напоминает твоего соперника, как раз и доказывает, что ты ничего не забыл!
Чекотти положил конец спору.
— Ваши личные отношения меня совершенно не интересуют! Я приехал сюда для того, чтобы найти убийцу Таламани. Я обнаружил его в лице вашего сына Амедео и собираюсь увезти его в Милан, где ему придется ответить за свое преступление!
— Никогда!
— Разыщите этого субъекта, синьор, и приведите его сюда! Элоиза стала перед Рицотто, скрестив руки перед собой.
— Если ты попытаешься выйти из этой комнаты, Тимолеоне, я тебе выцарапаю глаза!
Начальник карабинеров дорожил своими глазами, а вспыльчивый характер синьоры Россатти был ему хорошо знаком. Он заколебался. Полицейский насмешливо улыбнулся.
— Боитесь?
— Не могу сказать, что боюсь… но все же немного есть.
В этот момент появился ничего не подозревающий капрал Амедео Россатти. Благодушно улыбаясь, он приветливо поздоровался со всеми. Элоиза опомнилась первой. Подталкивая сына к двери, она умоляла его поскорее бежать. Но тут раздался крик Чекотти:
— Амедео Россатти, именем закона вы арестованы! Вы обвиняетесь в убийстве Эузебио Таламани!
Не понимая, что происходит, ошеломленный Амедео запротестовал:
— Опять начинается?
— Нет, продолжается! Ваши хитрости ни к чему не привели, они только навлекли позор на двух молодых девушек, которые еще раскаются в том, что слушались вас!
Считая, что игра закончена и Амедео уже невозможно спасти, Тимолеоне Рицотто решил не ломать себе больше голову над этим делом. Он подумал было пойти предупредить дона Адальберто, но и падре ведь не сумел бы переубедить этого полицейского, преисполненного сознания своего долга.
Суматоха еще увеличилась, когда в самый разгар перепалки в кабинете появился карабинер Бузанела, толкая перед собой двух пленниц: Терезу и Сабину. Маттео напрасно надрывался, требуя тишины. Схватив Терезу за плечи, он стал ее трясти.
— Ведь вы мне солгали, правда?
— Меня попросила Сабина!
— А вы, Сабина?
— Я хотела помочь Амедео!
— А почему вы захотели ему помочь?
— Потому что его обвинили в страшном преступлении!
— Ну и что?
— Он невиновен!
— А вы что об этом знаете?
— В этот вечер у Таламани было свидание с одной из дочерей сапожника Бертолини.
— Это еще что за новая история?
— Он любил Эуфразию, и она его тоже.
Тереза запротестовала:
— Ты ошибаешься! Это была не Эуфразия, а Клара!
— Совсем нет! Эуфразия.
— Да что ты говоришь?! Клара сама мне рассказывала о своей любви к Эузебио. Она говорила, что когда они поженятся, она поедет с ним в Милан и будет там жить как настоящая дама!
— Ты все перепутала, Тереза! А мне Эуфразия клялась, что Эузебио собирается на ней жениться и что после этого они уедут в Швейцарию!