Алиби на выбор. («Девушки из Фолиньяцаро»).
Шрифт:
Тимолеоне кивком головы подтвердил свое разрешение, и Бузанела отправился исполнять поручение. Инспектор снова заговорил:
— А теперь выслушайте меня внимательно. Я опять позвоню в Милан и объявлю, что еще раз откладываю свой отъезд. Вы понимаете, вероятно, что я не собираюсь пожертвовать моей карьерой только для того, чтобы доставить вам удовольствие. Добром или силой, но не позже, чем завтра, я отвезу в город виновного или виновных, клянусь вам в этом!
Он вышел из комнаты, оставив присутствующих под сильным впечатлением от услышанного. Говоря с комиссаром Рампацо, он постарался ему объяснить, какая новая драма разыгралась в Фолиньяцаро. Комиссар довольно плохо принял сообщение, подробно изложил Маттео свое мнение о его профессиональных способностях, дал ему сутки отсрочки для выполнения задания и пригрозил, что в случае неудачи пришлет инспектора Джаретту, который его заменит. После этого он положил трубку, желая предотвратить возможные возражения со стороны своего подчиненного. Тот вернулся в кабинет совсем расстроенный: он прекрасно знал о слабости Рампацо к своему коллеге Джаретте.
Заняв свое прежнее место рядом с Рицотто, Чекотти посмотрел на стоявших перед ним девушек и Амедео.
— С самого моего приезда сюда я подозреваю о существовании какого-то заговора, имеющего целью направить меня по ложному следу. Я дал себя обмануть, так как не думал, что девушки из Фолиньяцаро способны лгать правосудию. Это была ошибка, но теперь все изменится, можете мне поверить. Тереза Габриелли, ведь вы не поджидали Россатти у выхода из кафе, как вы утверждали?
— Нет.
— Для чего вы сочинили эту историю?
— Я думала, что Сабина пошла прогуляться с Амедео, а ее возлюбленный гораздо более ревнивый и необузданный, чем мой.
— Значит, когда вы лгали, считая это вашим долгом, вы делали это для Сабины, а не для Россатти.
— Да.
— Сабина Замарано, теперь ваша очередь. Что вас побудило уверять меня, будто вы были в тот вечер с Амедео?
— Я люблю Амедео как брата, с тех пор как мы вместе ходили в школу. Я знала, что вы хотите его арестовать, знала также, что вы ошибаетесь, считая его убийцей. Тогда я решила вам солгать и уговорила Терезу поступить так же, чтобы сбить вас с толку, и выиграть время для тех, кто действительно старается найти убийцу Эузебио Таламани.
Маттео покраснел при этом намеке на свою неспособность.
— Синьорина Замарано, отдаете вы себе отчет в положении, в которое ставите себя, признаваясь, что вы преднамеренно пытались ввести в заблуждение правосудие?
— Теперь вы упрекаете меня за то, что я говорю правду? Вы преследуете Амедео, вместо того чтобы искать убийцу в ближайшем окружении убитого.
— Вы, может быть, думаете, что он сам себя вздул, прежде чем покончить с собой?
— Нет, но его мог избить кто-то, кому не нравилось, что он путается с Эуфразией после обручения с Аньезе.
Тереза перебила подругу:
— С Кларой…
Инспектор, теряя хладнокровие, стукнул кулаком по столу.
— Хватит! Эуфразия или Клара, какая разница? Кроме того, синьорина, вы забываете одно важное обстоятельство: мэтр Агостини был свидетелем драки между Таламани и Россатти.
Сабина и тут не растерялась.
— Дон Изидоро так опасался, что Амедео помешает помолвке его дочери, что был способен все это сочинить, чтобы наказать его за причиненные неприятности.
— Вы считаете нотариуса способным на лжесвидетельство?
Она спокойно посмотрела ему в глаза.
— Почему бы и нет?
— И сделать это только для того, чтобы отомстить Амедео Россатти?
— Или для того, чтобы покрыть поклонника Эуфразии.
Тереза уточнила:
— Клары.
— Хорошо, я допрошу и этих девушек. Если все будет идти как до сих пор, мне придется исповедовать всех барышень в Фолиньяцаро! А теперь, Амедео Россатти, поговорим немного о вас.
— О, я не настаиваю, синьор.
— Зато я настаиваю. Итак, вы создали с помощью этих молодых особ целый ряд премилых историй, имеющих всего один недостаток, правда, весьма существенный: все они ложные. Я тоже знаю одну историю. У нее, по сравнению с вашими, одно преимущество: она менее запутанная. Если разрешите, я вам ее расскажу.
— Прошу вас, синьор инспектор…
— Благодарю… Так вот. Жил-был в деревне Фолиньяцаро один нотариус. Он очень гордился своей дочерью, самой богатой наследницей во всей округе, а также одной из самых красивых. Он мечтал для нее о браке с молодым человеком, принадлежащим к их кругу, который в дальнейшем мог бы унаследовать его контору. Все это было бы прекрасно, если бы в этой самой деревне не жил некий капрал карабинерских подразделений, сумевший вскружить голову дочери нотариуса до такой степени, что она никого другого не хотела в мужья. Несмотря на это, нотариус обручил свою наследницу с выбранным им женихом, а обезумевший от ярости капрал выпил вина больше, чем следует. К несчастью, случилось так, что ночью на улице он встретил своего соперника. Ослепленный ревностью и злобой, он набросился на него и страшно избил на глазах у остолбеневшего от ужаса нотариуса. Потом, пользуясь отсутствием свидетеля драки, который бросился домой, чтобы взять какое-нибудь оружие, он прикончил своего беззащитного врага. Единственным оправданием убийцы может служить то, что он совершенно потерял голову. Благодаря невероятной слабости сил общественного порядка…
Начальник карабинеров принял непринужденный вид, как будто последнее замечание его не касалось.
— …а также необъяснимому пособничеству, основанному на ошибочном понимании чувства солидарности, капрал мог некоторое время надеяться, несмотря на показания нотариуса, что ему удастся избежать наказания. Но вскоре он понял, что полиция сумеет свести на нет один за другим все аргументы в его пользу и разоблачить обманщиков, и решил побыстрее покинуть Фолиньяцаро и попытаться перейти швейцарскую границу. Но для этого нужны были деньги, а карабинеры, даже в чине капрала, не купаются, как известно, в золоте. Тогда наш герой сообразил, что единственным местом в Фолиньяцаро, где нетрудно раздобыть немного денег, не обращаясь к своим друзьям, является почта. Я убежден, что он не собирался убивать Джельсомину, но щепетильная старая дева оказала ему сопротивление, не дала украсть не принадлежавшие ей деньги. Думаю, что убийца наметил свой побег на следующую ночь… Как вы находите мою историю?
— Она великолепна, синьор инспектор, но, увы! страдает тем же недостатком, что истории Терезы и Сабины.
— В самом деле?
— О да, синьор! Она не соответствует действительности!
— А я, представьте себе, придерживаюсь другого мнения.
Атмосфера снова стала накаляться, но в это время вошел Бузанела, сопровождаемый нотариусом. Дон Изидоро был потрясен.
— Карабинер сказал мне… Джельсомина… Господи! Что же это происходит у нас в Фолиньяцаро?
Но полицейский считал, что теперь не время для жалоб — следовало действовать. Не отвечая мэтру Агостини, он обратился к Иларио:
— А падре где?
— Он вчера вечером уехал в Милан и вернется только после полудня.
Маттео подумал было, что священник поехал, чтобы пожаловаться на него Рампацо, но тут же сообразил, что комиссар не отказал бы себе в удовольствии сообщить ему о визите дона Адальберто. Он этого не сделал, следовательно, падре находится в Милане по другому поводу.
— Ну что ж, придется обойтись без него… Синьор Агостини, эта синьорина подозревает вас в лжесвидетельстве.
— В самом деле?
— Она утверждает, что с вашим клерком дрался не Россатти.