Алиенист
Шрифт:
– Я бы даже сказал – великолепно знать город, – крикнул Люциус, услышав, о чем мы говорим. – Во всех увечьях нет ни намека на спешку. Края ран не надорваны, надрезы весьма аккуратные. Так что вряд ли он торопился. Мое предположение: и здесь, и во всех прочих случаях он знал, сколько займет у него вся работа. И места выбирал соответствующие. Тем более что эта гипотеза прекрасно совпадает с нашим прежним предположением – он способный планировщик. Да и глаза, опять-таки, удалены очень аккуратно, твердой рукой человека, разбирающегося в анатомии.
Крайцлер на миг задумался.
– Как много людей способны на такое, детектив-сержант?
Люциус пожал плечами:
– Пара-тройка вариантов у нас есть, насколько я могу судить. Разумеется, это может быть врач, либо человек с более чем поверхностным медицинским образованием. Затем – умелый мясник или опытный охотник. Кто-то способный пустит в дело всю тушу, а не только мякоть, – такие вторичные источники пищи, как глаза, требуху, ноги и прочее.
– Но если он такой аккуратный, – удивился Теодор, – зачем ему понадобилось совершать зверства в таких открытых местах? Почему бы не найти более укромный уголок?
– Демонстрация, – ответил Крайцлер, возвращаясь к нам. – Ему должна быть симпатична мысль о том, что он делает это в местах, посещаемых публикой.
– Желание быть пойманным? – скорее утвердительно сказал я.
Крайцлер кивнул:
– Очень на это похоже. Борющееся с желанием оставаться неуловимым. – Он повернулся и посмотрел на гавань. – И у всех этих мест имеется еще кое-что общее…
В этот момент Маркус крикнул, чтобы мы его поднимали. По команде Теодора мы несколько раз налегли на веревку, вытаскивая детектив-сержанта на крышу. На вопрос Крайцлера, что именно ему удалось обнаружить, Маркус ответил, что не хочет утомлять нас пустыми догадками до подтверждения своей теории, и сразу же удалился делать какие-то записи. Раздался голос Люциуса:
– Доктор Крайцлер? Я бы хотел, чтобы вы на это взглянули.
Крайцлер немедленно устремился к телу, мы же с Теодором еще какое-то время боролись с охватившим нас трепетом: все же есть предел тому, что может вынести неподготовленный взор. Даже Сара, так смело приступившая к работе, теперь норовила лишний раз отвести глаза – продолжительное зрелище растерзанного тела явно нервировало ее.
– Когда вы осматривали Джорджио Санторелли, доктор, – начал Люциус, снимая с запястий мертвого мальчика короткий кусок шпагата, которым они были скручены, – вы не заметили в этой области никаких ссадин или порезов? – И он показал на левое запястье жертвы.
– Нет, – ответил Крайцлер. – Кроме того, что правая рука была отделена от тела.
– И никаких порезов или синяков на предплечье? – продолжал Люциус.
– Никаких.
– Так. Это подтверждает то, о чем мы уже догадывались. – Люциус уронил мертвую руку и вытер пот со лба. – Это очень грубый шпагат, – продолжил он, показывая на предмет обсуждения, валявшийся рядом на крыше, а затем – на руку мальчика. – Даже после символической борьбы от него на коже непременно бы остались значительные следы.
Сара перевела взгляд со шпагата на Люциуса.
– Тогда… выходит, что борьбы не было?
То, как она это сказала, – печаль, сквозившая в ее голосе, – отозвалось тупой болью у меня в груди. Следствие было ясным без слов. Люциус сделал окончательный вывод:
– Я подозревал, что мальчик позволил себя связать, и даже когда его душили, он практически не сопротивлялся. Он вообще, по-моему, не понимал, что в действительности происходит. Вы видите, если бы здесь происходила какая-то борьба, остались бы царапины или как минимум синяки на предплечьях, когда мальчик пытался уворачиваться от ударов. Но опять – здесь ничего. Так что… – Люциус глянул на нас, – я бы сказал, что он знал убийцу. И они могли пользоваться веревками ранее. В целях… сексуального характера…
Теодор со свистом втянул воздух.
– Боже праведный…
Наблюдая за Сарой, я заметил, как в уголках ее глаз показались слезы, но она несколько раз быстро моргнула, и они пропали.
– Ну, последнее всего лишь теория, разумеется – добавил Люциус. – Но в том, что мальчик знал преступника, я абсолютно уверен.
Крайцлер медленно кивнул, его глаза сузились, а голос стал вкрадчивым:
– Знал его – и доверял ему.
Люциус наконец встал и отвернулся от тела.
– Да, – сказал он, выключая лампу.
В этот момент Сара одним движением поднялась на ноги и устремилась к дальнему краю крыши, подальше от того места, где стояли мы. Оставшиеся вопросительно переглянулись, после чего я двинулся следом. Медленно приблизившись, я увидел, что она смотрит на нашу Леди Свободу, и, признаться, удивился, не заметив рыданий. Тело Сары было совершенно спокойно – даже слишком. Не поворачиваясь, она бросила мне:
– Пожалуйста, Джон, ближе подходить не надо. – Тон ее был далек от истеричного, напротив – он был скорее ледяным. – Лучше, если рядом мужчин не будет. Пару минут.
Я неуклюже замер.
– Я… прости меня, Сара. Я просто хотел помочь. Тебе сегодня пришлось многое увидеть.
Она позволила себе горько усмехнуться:
– Да. Но здесь ты мне ничем помочь не сможешь. – Она замолчала, но я не отходил. – И насчет, – продолжила она после долгой паузы, – глупой версии, что это могла быть женщина…
– Глупой? Насколько я знаю, мы до сих пор этого толком не выяснили.
– Большинство из вас – возможно. Я не виню вас в этом. Здесь вы в проигрышном положении.
Я обернулся, почувствовав рядом чужое присутствие, и обнаружил у себя за плечом Крайцлера. Он приложил палец к губам, а Сара между тем продолжила:
– Но я могу сказать тебе, Джон, там, позади – это работа мужчины. Никакая женщина, способная на убийство мальчика, не смогла бы… – Сара нащупывала слова. – Все эти раны, шпагат, весь этот… Я никогда этого не пойму. Но вне всякого сомнения, как только у вас появляется… такой опыт… – Она еще раз зловеще усмехнулась. – И, похоже, всегда все начинается с доверия…