Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск. 150 лет со дня рождения Надежды Тэффи
Шрифт:
Ветры революций, войн и репрессий реяли над страной, срывали людские судьбы с привычных, заселенных предками мест и несли их по бескрайним просторам пустынных земель нелепо огромной страны. И катились, как перекати-поле, людские судьбы, задерживаясь лишь вышками лагерей и сетью военных комендатур. В двадцать девятом сюда привезли с Северного Кавказа и выбросили в безлюдную, голую степь несколько семей кубанцев и осетин, умелых и старательных земледельцев, обрекли на гибель, такие не были нужны советской власти. Но они выжили.
Рыли землянки в сухой, каменистой земле, научились выращивать хлеб и овощи в бесплодной почве, развели скот, организовали колхоз «Трудовой», ставший со временем
Он носил, как гирю, тяжеловесное нерусское имя Герман. Как обреченный пушкинский герой. Он чувствовал себя неловко под гнетом этого имени и откровенно завидовал мальчишкам с простыми, понятными именами: Иван, Петро, Грицко. Дед Иосиф Михайлович, выходец из немецкого Поволжья, был терзаем романтическим духом Шиллера и Гёте и давал своим внукам звучные литературные имена: Альфред, Виолетта, Инесса. Наверное, он считал, что звучные и нарочито красивые имена сделают их жизнь необычной, возвышенной. Русские невестки Иосифа Михайловича сопротивлялись как могли, но тесть был непререкаемым авторитетом в семье. Избежала этой участи лишь старшая, Нина. Она родилась в Баку, где проходил военную службу отец, Иосиф Иосифович.
Семья Герки, восемь человек, включая дедушку и бабушку, была выслана из Москвы в августе сорок первого и после долгих скитаний через полстраны поселена в этом степном поселке. Крохотная мазанка с земляным полом, три глиняных ступеньки с улицы вниз, в небольшое оконце низко над землей видны только ноги проходящих мимо. Вся мебель – это нестроганые доски нар, а трое малышей сгрудилась на полатях печки, обогревавшей мазанку. Все удобства для справления нужды – на улице, за кучей мусора, а вода – в жестяном ведре на колченогом табурете, принесенная из колодца, в двухстах метрах по улочке поселка.
Горькое ощущение несправедливости, совершенной над ним и его семьей, будет сопровождать Герку всю жизнь. Он понимал, что шла война, что немцы-гитлеровцы вероломно и несправедливо напали на его страну.
«Но ведь мама у нас русская, мы все считаем себя русскими и готовы защищать нашу страну, – думал он. – Когда началась война, старшие сестра и брат по ночам дежурили на крыше, чтобы тушить зажигательные бомбы, которые фашисты сбрасывали на Москву. За что же нас, как врагов, выселили из нашей столицы и загнали в эту землянку?» Вернуться в Москву, исправить несправедливость – стало его затаенной мечтой.
Он вернется в столицу как главный инженер крупного всероссийского промышленно-строительного объединения… спустя сорок семь лет. Он пройдет путь от рабочего-разметчика до инженерных высот. На этом пути будут взлеты и падения, решимость и отчаяние, заводы, которые нужно было ему вытаскивать из бедственных положений, бессонные ночи и тяжкий, от взятой на плечи ответственности, труд.
А пока над затерянным в степи поселком завывает буран. Ветер яростно бросает в низкое, над землей, оконце горсти снега, растет сугроб за окном, и землянка погружается в снежную могилу. Вот уже завалено окошко, сугробом завалена дверь, вся семья сидит, тесно сгрудившись, слушая завывания ветра в печной трубе. Наступает время чтения.
Герке семь лет, он тощий, золотушный и болезненный от бескормицы, но уже читает бегло и назначен главным чтецом. Книжек было три: «Жизнь на льдине» Папанина, «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона и «Водители фрегатов» Н. Чуковского. Одна из московских семей привезла с собой самое ценное, что
Четверка героев – Папанин, Фёдоров, Ширшов и Кренкель, – высадившись на дрейфующую льдину на Северном полюсе, стойко сражается с полярными морозами и метелями, изучает Северный Ледовитый океан, чтобы советские ледоколы смогли плавать в этом океане и чтобы Северный полюс был нашим, советским. Они живут в палатке, засыпаемой снегом, и по радио сообщают в Москву о своих исследованиях. У них есть электрический движок, и неярким светом горит в палатке лампочка.
В мазанке, где живет Герка, нет электричества и зажигается коптилка. В блюдечко налито чуть-чуть черного мазута, который принесла из тракторной бригады мама, – она работает там учетчиком-заправщиком, – из мазута высовывается ватный фитилек, от крошечного трепетного пламени тянется к потолку нить копоти. Когда Герка читает, зажигаются еще два фитилька, чтобы было светлее. Все сидят тихо, зачарованно глядя на горящие язычки, и начинается волшебство. Раздвигаются стены, уходит вверх низкий закопченный потолок. В прерии Куррумпо выходит на охоту старый седой великан-волк Лобо, наводя страх на ковбоев. Охотник Ян идет по следу оленя, вожака оленьей стаи, и маленькая отважная куропатка Красношейка защищает своих птенцов от злой лисицы.
Но самой увлекательной и чудесной была книжка «Водители фрегатов». Отважные капитаны Джеймс Кук, Жан Лаперуз, Дюмон Дюрвиль выводили из гаваней свои крутогрудые фрегаты, отправляясь на поиски новых земель в безбрежных водах, и свежие ветры наполняли их белоснежные паруса. Они покидали Европу и плыли на юг по Атлантическому океану. Их трепали штормы, но они смело продолжали свой путь. Неделя за неделей плыли они по водным просторам, сопровождаемые резвыми дельфинами, летучими рыбами и фонтанами китов на горизонте, пока наконец от дозорного матроса, сидевшего в корзине на топе самой высокой мачты – грот-мачты, не доносился крик: «Земля-я-я!» И вся команда фрегата высыпала на палубу, наблюдая, как на горизонте вырастает конус острова. Берега острова были круты, и снежно-белый прибой разбивался о скалы. Но, обогнув остров, они попадали в тихую бухту и бросали якоря, чтобы запастись свежей водой и едой, набраться сил и продолжить затем свое отважное плавание.
Герка был там вместе с мореплавателями, вместе с ними он ступал на берег, где с гор бежали кристально чистые ручьи, пальмы склоняли широкие перистые листья к океанскому прибою и диковинные птицы кричали пронзительными голосами, а свирепые туземцы гуанчи прятались за скалами и переговаривались свистом. Самое удивительное было то, что они были белокожими, эти гуанчи. И рыжими, как Герка. Герка обязательно научится свистеть, как гуанчи. Шорохом листвы и журчаньем воды звучало волшебное название острова – Те-не-ри-фе.
Конечно, он понимал, что это – волшебная, недостижимая сказка, и даже не мечтал о том, что можно очутиться на этом острове. Но уж очень красивой и сладкой была сказка.
Как всегда, договор подписывается тогда, когда почти не остается времени на работу. Две недели подбирал материалы, считал расходы, разрабатывал узлы, рассчитывал ветровые нагрузки, ломал голову, как провести и смонтировать конструкции, вытягивал из архитекторов их условия и спорил с ними. Уже сделал перечень болтов, гаек, грунтов, эмалей, тросов; начертил рабочие чертежи, составил договор. Кажется, все предусмотрел. До Нового года рукой подать, а заказчик все тянет время, не подписывает договор, торгуется из-за каждого рубля.