Алмаз раджи. Собрание сочинений
Шрифт:
Портье, к которому он обратился, знал не так уж много, но сказанное им показалось молодому человеку загадочным и подозрительным. Сосед их, по словам привратника, был страшно богатым и чрезвычайно эксцентричным англичанином. У него имелись большие коллекции редкостей, которые он хранил в доме. Сохранность коллекций обеспечивали стальные шторы, прочные запоры и высокая садовая стена. Изредка к англичанину являлись странные посетители, с которыми он, вероятно, вел торговые дела. Кроме старика, в доме с ним жили только молодая девушка и пожилая служанка.
– Мадемуазель приходится ему дочерью? – спросил
– Разумеется, – ответил привратник. – Мадемуазель – дочь хозяина дома, и я удивляюсь, что ее заставляют так трудиться. При всем его богатстве она сама ходит на рынок, и каждый день можно видеть, как она идет по улице с корзинкой в руке.
– А что это за коллекции? – спросил Фрэнсис.
– Невероятно ценные, – ответил привратник, – и это все, что я о них знаю. Со времени переезда господина Венделера никто из соседей никогда не переступал его порога.
– Но ведь вы, наверно, догадываетесь, – настаивал Фрэнсис, – из чего они состоят? Что там: картины, ковры, статуи, драгоценности?
– Честное слово, сэр, – пожав плечами, ответил привратник, – там могут быть хоть репа с морковью, но я этого не видел. Почем мне знать? Дом, как вы видите, охраняют, словно крепость.
Так ничего и не добившись, Фрэнсис уже начал подниматься по лестнице, как вдруг привратник крикнул ему вслед:
– Вот что я вспомнил, месье: господин Венделер объехал весь свет, и его служанка болтала, что он привез с собою прорву алмазов. Если это так, то за зелеными ставнями наверняка есть на что взглянуть!..
В воскресенье, задолго до начала спектакля, Фрэнсис сидел уже в театре на своем месте. Оно находилось всего за два или за три кресла от бокового прохода и как раз перед одной из лож. Молодой человек предположил, что если именно это место было заранее предназначено для него, то его расположение должно было иметь значение. По какому-то наитию он решил, что ложа справа от него должна быть так или иначе связана с событиями, в которых он играл пока еще неясную роль. Кресло располагалось так, что при желании из этой ложи можно было наблюдать за ним на протяжении всего спектакля, тогда как сам он не мог видеть тех, кто в ней сидел. Он дал себе слово ни на миг не терять эту ложу из виду.
До второго акта ложа пустовала. Уже и этот акт близился к концу, когда дверь в ложу отворилась, в нее вошли двое и уселись в тени. Фрэнсис едва справился с волнением: в ложе находились мистер Венделер и его дочь. Кровь стремительно бежала по жилам юноши, в ушах звенело, голова кружилась. Он не смел взглянуть в ту сторону, чтобы не возбудить подозрений; сцена словно отодвинулась вдаль, а голоса и движения актеров потеряли всякий смысл.
Время от времени он осмеливался бросить взгляд в том направлении, которое его так интересовало. И уж во всяком случае однажды его глаза встретились с глазами молодой девушки. Дрожь пробежала по телу Фрэнсиса, перед глазами поплыли круги всех цветов радуги. Много бы он дал, чтобы услышать, о чем говорят отец и дочь! Много бы он дал, чтобы, набравшись смелости, поднять бинокль и внимательно рассмотреть их лица и жесты! Там, как он понимал, решалась его судьба, а он не мог ни во что вмешиваться и вынужден был только сидеть и терзаться тревогой.
Наконец второй акт завершился. Занавес опустился, публика начала выходить из
К этому времени он оказался у самой ложи, и хотя до сих пор сомневался, что ему делать и делать ли что-нибудь вообще, машинально повернул голову и поднял глаза. Но, едва взглянув, вскрикнул и растерянно застыл на месте. Ложа была пуста. Пока он приближался, мистер Венделер с дочерью ускользнули.
Из-за его спины кто-то вежливо напомнил, что он мешает публике пройти, и Фрэнсис, словно сомнамбула, двинулся вперед и вскоре оказался на улице. Прохладный ночной ветерок быстро привел его в себя. Он с удивлением заметил, что у него страшно болит голова и что он ничего не помнит из того, что происходило на сцене. По мере того, как натянутые нервы успокаивались, его стало клонить в сон. Взяв извозчика, он поехал домой, испытывая безмерную усталость и странное отвращение к жизни.
На следующее утро он вышел из дома, чтобы подстеречь мисс Венделер, когда она отправится на рынок, и около восьми часов действительно увидел ее в одном из переулков. Девушка была одета просто, почти бедно; но в посадке ее головы и в движениях было столько благородного изящества, что даже самый скудный туалет казался великолепным нарядом. Удивительное дело – даже полупустая корзинка умудрялась ее украшать. Фрэнсису, укрывшемуся в первой попавшейся подворотне, почудилось, что она все освещает на своем пути, словно солнце, и заставляет отступать тени. Тут он впервые услышал, как где-то в верхнем этаже в клетке заливается домашняя птица.
Он позволил девушке пройти мимо, а затем, выйдя из подворотни, окликнул ее:
– Мисс Венделер!
Она обернулась и, заметив его, смертельно побледнела.
– Простите меня, – продолжал он, – видит Бог, я не хотел вас испугать; да и что же может быть пугающего в присутствии человека, который желает вам только добра? Поверьте – я поступил так скорее по необходимости, чем по доброй воле. У нас с вами много общего, а я блуждаю в полном мраке. Мне бы следовало действовать, но у меня связаны руки. Я даже не знаю, что мне думать, кто мои друзья и кто враги?
Девушка с трудом проговорила:
– Я не знаю, кто вы такой.
– Ах, нет, знаете, мисс Венделер, – возразил Фрэнсис. – Обо мне вам известно больше, чем мне самому. Именно о себе я жду от вас разъяснений. Расскажите все, что знаете! – умоляюще воскликнул он. – Объясните мне, кто я и кто вы, и почему пересеклись наши судьбы. Помогите мне разобраться, мисс Венделер, скажите хоть одно слово, чтобы направить меня, назовите хотя бы имя моего отца – и этого мне будет вполне достаточно, я буду вам вечно благодарен…