Алмазная бухта
Шрифт:
— Я сожалею, — она надеялась, что он не расслышал фальшь в её голосе, — Я не думала, что так получится. Однако он хороший защитник. И ему не нравится, когда кто-то поздно ходит около дома.
Джо задвигался, и это выдало его местоположение. Настойчиво рыча, он занял позицию между Рэйчел и Эллисом.
Ей захотелось рассмеяться. Не стоило надеяться на прощальный поцелуй: при взгляде на лицо Эллиса было понятно, что тот мечтает оказаться в машине, огородившись твёрдой сталью от собаки. Он торопливо скользнул внутрь и хлопнул дверью, затем слегка приоткрыл окно.
— Я позвоню. О’кей?
Она колебалась, вместо того, чтобы сразу
— Я буду занята, готовясь к отпуску. У меня есть работа, которую надо завершить к моему отъезду. У меня действительно будет мало свободного времени.
Теперь, когда он был на безопасном расстоянии от собаки, к нему вернулась дерзость.
— Но вы ведь должны питаться, не так ли? Так что я приглашу вас на завтрак или на что-нибудь ещё.
Она думала, что, прикидываясь занятой, сможет общаться с ним по телефону. Рэйчел не хотела разоблачаться перед ним здесь, но это было вероятно, пока Джо находился между ними.
Она стояла во дворе, пока свет задних фар не перестал быть виден, затем одобрительно сказала, обращаясь к Джо:
— Хороший мальчик.
Разворачиваясь к дому, она подумала, почему Кэлл не включит свет для неё, ведь Эллис исчез с поля зрения. Она пошла к двери, но не успела сделать и шагу, как рука стальной хваткой обернулась вокруг её талии и потянула назад.
— Развлекаемся? — сердитый голос хрипло зазвучал у неё в ухе.
— Кэлл! — она расслабилась в его руках, позволяя себе получать удовольствие от соприкосновения с ним, даже, несмотря на его гнев.
— Он трогал тебя? Целовал?
Она готова была отвечать отрицательно на подобные вопросы позже, но не думала, что он начнёт прямо с них. Голос Кэлла был груб, почти дик.
— Ты знаешь, что он этого не делал, — ответила она спокойно. — В конце концов, ты же стоял тут и видел сам.
— А что было до вашего приезда?
— Нет. Ничего. Я даже мысли не допускала.
Дрожь прошла по его телу. Она не ожидала подобной реакции у этого мужчины, обычно контролирующего себя, но голос его не изменил тона.
— Пойдём в дом.
Она прошла в спальню, стянула туфли и вынула кошелёк, пока он запирал входную дверь и не присоединился к ней. Его чёрные глаза ничего не выражали, пока она вынимала серьги из мочек и кидала их в устланную бархатом коробочку. Он был прав: она легко и естественно играла элегантную искушенность, словно слонялась без цели босиком в саду, и она была сексуальна в любом виде.
Его молчаливый немигающий взгляд приковывал её к полу.
— Мне на самом деле удалось получить кое-какую информацию, — она быстро скользнула по нему взглядом и взяла длинную ночную рубашку от какого-то дизайнера. Он выглядел разъярённым, так ей казалось, впрочем, по его, ничего не выражающим глазам было сложно что-то судить. Он выглядел огромным, когда стоял, скрестив руки на груди, одетый лишь в джинсы и кроссовки.
Он не расспрашивал, но она всё же решила высказаться:
— Твоими поисками активно занимаются девять человек, но Эллис сказал, что у него в резерве ещё двадцать. Они рассеялись по побережью, а Эллис и Лоуэлл остановились в мотеле Харранс. Он думает, что ты мертв, и они впустую тратят время, но его босс сомневается в этом и не собирается прекращать поиски.
Их босс был тем самым таинственным «Чарльзом». Сэйбин знал, кто стоит позади всего происходящего с того момента, как увидел Ноэль, ту рыжеволосую женщину на теплоходе.
Когда Кэлл не стал задавать никаких вопросов, Рэйчел, пожав плечами, ушла в ванную, чтобы снять косметику и переодеться в ночную сорочку. Его молчание расстраивало её; вероятно, он использовал его подобно оружию, заставляя людей сомневаться и терять оборону. Хорошо, но она не была его врагом, она была женщиной, которая любила его.
Пять минут спустя она появилась из ванной, неся в руках свою одежду. Сэйбин сидел на краю кровати, снимая обувь. Он следил за ней, пока она развешивала вещи в гардеробе, не отрываясь даже чтобы расстегнуть молнию на джинсах.
— Длинная ночная рубашка — пустая трата времени, — он растягивал слова, — Ты можешь её снять и убрать обратно в ящик.
Рэйчел оглянулась, поражённая. Он стоял у кровати, руки его застыли у ширинки джинсов, и он внимательно наблюдал за ней, как кот, выслеживающий мышь. Воздух вокруг неё с шипением пронзили электрические разряды, в горле так пересохло, что она с трудом сглотнула. Он медленно коснулся застёжки — молния на джинсах разъехалась, в V-образном вырезе показалась хлопчатобумажная ткань, подчёркивающая загорелую кожу и вертикальную линию коротких волос, стрелой спускающихся вниз по животу и уходящих дальше слегка видимых в его расстегнутых джинсах трусов. Выпуклость ниже ткани ясно демонстрировала его намерения.
Её тело немедленно отреагировало: сердце ускорило ритм, и дыхание рвалось из её лёгких. Этого можно было ожидать с самого начала, и она не могла контролировать ситуацию, как и в прошлый раз. Он хотел её — это было вполне очевидно. Но он не хотел хотеть её — это отрезвляло.
Она снова сглотнула, прикрыла дверь ванной и прислонилась к ней.
— Это глупо, — она пыталась произнести это ровным тоном, но голос надломился. Он прозвучал натянуто и сбивчиво. — После прошлой ночи ты думал, что спать со мной — это удобно, но это не так. Я не знаю…что будет, если… Я думала, что что-то прояснится, но этого не случилось… Чего ты хочешь от меня? — она рассеянно взмахнула рукой в воздухе, — Кроме секса.
Кэлл тихо выругался. Он умело обосабливал себя от людей, но теперь, когда он отчаянно желал Рэйчел, — так сильно, как никогда раньше, — она всё ещё думала, что он отвергал её. Они так мало времени проводили вместе, что мысль о потерянном мгновении без неё была невыносима, и он не знал, как заставить её понять это. Возможно, было бы лучше, чтобы она не понимала этого; может, ей стало бы легче, не знай, как соблазнительна она для него… настолько, что он забыл все свои принципы и правила. Но он нуждался в ней сейчас, чтобы запастись воспоминаниями для пустых дней в будущем без неё. Сейчас она не играла, не пробовала защитить свою гордость, скрывая правду за завесой лжи. Она была настолько честна, что заслужила от него долю такой же честности, независимо от того, во благо она будет или во вред. Но не одна она чувствовала боль.