Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра
Шрифт:
Начался град, и, продираясь сквозь шторм, мы побили все рекорды скорости, желая догнать Ошо. Мы могли лишь гадать, в каком направлении он уехал, и вскоре поняли, что на открытой дороге нам его не догнать. Остановившись у обочины, мы стали ждать его в надежде, что он развернется и поедет обратно в Раджнишпурам. Мимо нас проезжали машины. Из-за ослепительного света фар и брызг дождя у нас было всего десять секунд, чтобы понять, была ли то машина Ошо или чья-то еще. После нескольких неудачных попыток догнать не ту машину мы все же увидели его «роллс-ройс»! Прыгнув в «бронко», мы помчались за ним, сигналя и мигая фарами. Он нас заметил, и мы успокоились. На самом деле, все пошло хорошо, когда мы поняли, что можем в безопасности сопроводить его до Раджнишпурама. Подъехав к ранчо, мы припарковали машины и молча вошли в дом.
Хотя я ни разу не видела других просветленных мастеров, я уверена, что есть кое-что, в чем они похожи: никогда не угадаешь, что они будут делать в следующий момент. Нет, скорее угадаешь: они будут делать ВСЕ ЧТО УГОДНО, лишь бы вас «разбудить». Почему той ночью Ошо решил покататься один?
В ту зиму дороги были такими коварными, что Ошо пять раз скатывался в канаву на обочине. И каждый раз, когда это происходило, с ним была Вивек. Однажды она даже сильно повредила спину. Но каждый раз ей приходилось выбираться на дорогу и голосовать, надеясь при этом, что в проезжающей машине не окажутся наши грубые соседи. Ей было нелегко оставлять Ошо в машине одного. Как она рассказывала, он просто сидел, закрыв глаза, будто медитировал в своей комнате.
Ошо выезжал на автомобиле дважды в день. Однажды вечером Вивек вернулась домой, вся дрожа. Она рассказала, что неожиданно возникшая на дороге машина притерлась к их машине и начала толкать ее, пытаясь столкнуть на обочину. Это, кстати, было обычным делом, но всегда пугало. Часто это были пикапы, в которых сидели два или три ковбоя, выкрикивавших оскорбления. Толкать машину Ошо в попытках убрать ее с дороги было для них чем-то вроде национального спорта, очень веселого и захватывающего. Но в тот вечер, на подъезде к ранчо Ошо встретил идущих ему навстречу двух саньясинов. Он остановился и попросил их помочь. Водитель нападавшей машины услышал, что Ошо просит о помощи, развернулся и поехал в обратном направлении. Двое саньясинов поехали за ним. Парень доехал до своего двора, припарковался, выпрыгнул из машины и начал палить из ружья. Он был в ярости и кричал, что скоро доберется до Ошо. Ребята вызвали шерифа, но тот отказался предпринимать какие-либо меры, потому что преступления не было – пока!
Следующим вечером в то же самое время Ошо вновь отправился на прогулку. Он поехал тем же маршрутом, что и вчера. Вивек отказалась ехать с ним, поэтому поехала я. Я попыталась убедить его выбрать другой маршрут, потому что тот сумасшедший явно знал, в котором часу Ошо ездит по этой дороге. Но Ошо отказался. Он сказал, что волен ездить там, где хочет и когда хочет, это его личный выбор, и что уж лучше его застрелят, чем он будет ущемлять свою свободу. А потом добавил: «Ну и что, что меня застрелят? О’кей, ну и пусть». При этих словах я чуть не подавилась. Для меня это точно было не «о’кей».
Этот вечер казался мне темнее, чем обычно. Ошо остановился посреди пустоши, чтобы сходить в туалет. Я дрожала то ли от страха, то ли от холода, но все же выбралась из машины и ходила вдоль дороги туда-сюда, всматриваясь в темноту и не понимая, почему свобода должна быть важнее безопасности. Сумасшедший в тот вечер не появился.
Были еще случаи, когда мы получали предупреждения, что на дороге Ошо поджидают бандиты, но он всегда ездил только там, где хотел и когда хотел.
На дискурсе он сказал, что ему не нравится ездить по дорогам, на которых есть ограничения скорости. Зачем плестись, как черепаха, если машина может ехать двести сорок километров в час, да и кто вообще обращает внимание на ограничения? Лучше смотреть на дорогу, а не по сторонам. На перекрестках смотреть по сторонам и говорить, когда можно ехать, а когда нет, было как раз моей обязанностью. Ошо никогда не поворачивал головы, сидя за рулем, он всегда смотрел прямо перед собой. Но поскольку я не водила машину, в расстояниях и скоростях я разбиралась плохо и к тому же не знала правил дорожного движения. Может быть, если бы я все это знала, то нервничала бы еще больше, а так я просто доверяла своему умению ориентироваться на ходу, и это было важно.
В июле 1982 года мы проводили первое международное празднование. К нам приехало больше десяти тысяч человек со всего мира. Впервые со времен нашего отъезда из Индии все собрались вместе. Мы построили огромный временный Будда-холл, и во время медитаций уровень энергии был высоким необычайно. Ошо приходил и сидел с нами. В последний день фестиваля Ошо кивком головы пригласил Гьян выйти к нему на подиум и станцевать. Двадцать человек подумали, что он обращается к ним, и пошли вперед, а за ними последовали еще сотни людей, так что Ошо скрылся из виду. Я забеспокоилась, но потом поняла, что люди были просто переполнены энергией. Позже Ошо сказал, что присутствовавшие относились к нему так бережно и с таким уважением, что, когда он шел, они отступали назад, освобождая ему проход. Он сказал, что даже те, кто касался его, делали это с глубокой заботой. В то время все казалось таким совершенным. Наш оазис среди пустыни вот-вот должен был расцвести и стать примером того, что тысячи людей могут жить вместе, не отравляя себя разными гадостями, навязанными обществом, религией и политикой.
Фестиваль получился очень красивым. К тому же он выпал на лунное затмение. Уже лежа в постели и наблюдая за тем, как красная луна тонет в утреннем небе, я ощущала себя в раю.
Глава 7
Раджнишпурам – продолжение
Печальный факт человеческой жизни состоит в том, что если человек или группа людей отличаются от вас, то вы их боитесь. Я выросла в маленьком городке Корнуолла, в Англии, где чужаками считались даже жители соседней деревни. И было недостаточно просто родиться в этом городке, чтобы тебя принимали, как свою, нужно было, чтобы хотя бы кто-то из родителей вырос здесь же. Конечно, неудивительно, что местные жители так на нас реагировали, хотя их реакции были чрезмерными и жестокими. Крики местного священника: «Сатанисты, убирайтесь восвояси!», футболки с надписью: «Лучше умереть, чем носить красное» с изображением ружья, направленного в лицо Ошо, и бомба, взорванная в отеле Портленда, – все это было чересчур.
Но, однако, я не думала, что даже власти США будут действовать в отношении нас предвзято и безответственно.
Наша коммуна была успешным экологическим экспериментом. Мы приехали в заброшенную пустыню, приложили массу усилий и превратили это место в оазис. Мы построили плотину и направили воду на поля. Мы выращивали фрукты и овощи, стремясь перейти на полное самообеспечение. Община перерабатывала до семидесяти процентов отходов. Обычный американский город в лучшем случае способен утилизировать лишь от пяти до десяти процентов мусора, а многие города не занимаются этим вообще. Мы заботились о земле, на которой жили, и старались ничем ее не загрязнять. Система сточных вод была устроена таким образом, что после того, как воду закачивали в резервуар, она подвергалась биологической очистке и потом направлялась в трубу, проложенную по дну долины. Там она проходила через систему многочисленных фильтров и затем использовалась для орошения полей. Мы спасли почву от глубокой эрозии, посадив в долине десять тысяч деревьев. Многие деревья растут там до сих пор, десять лет спустя, на вновь опустевшей земле. Я слышала, что фруктовые деревья так обильно плодоносят, что ветви ломаются под тяжестью фруктов.
В 1984 году Ошо заметил:
«Они хотят уничтожить наш город и ссылаются на законы о землепользовании. При этом никто из этих идиотов так ни разу и не приехал сюда, чтобы убедиться, что мы действительно нарушаем закон. Неужели они могут создать тут нечто большее, чем мы? Пятьдесят лет здесь никого не было, и все были счастливы, словно именно так и нужно распоряжаться землей. И вот теперь мы начали обрабатывать этот участок. Мы хотим, чтобы наша община сама себя обеспечивала: мы выращиваем овощи и фрукты, сами готовим еду, шьем одежду. Мы всеми силами стараемся перейти на самообеспечение.
Здесь пустыня… Порой мне кажется, что это просто судьба таких, как я. Моисей скитался по пустыне, а теперь и я оказался среди камней и колючек и пытаюсь создать здесь оазис. Мы уже многое сделали. Посмотрите на мой дом, можно подумать, что это вовсе не Орегон, а Кашмир…
А эти лентяи отказываются приехать сюда и посмотреть, что здесь происходит. Сидят там себе в своем Капитолии и думают, что мы здесь нарушаем закон. Если уж облагораживание земли противозаконно, то такие законы противоречат самой жизни, их нужно собрать в кучу и сжечь! Пусть сначала придут и убедятся сами, а уж потом попробуют доказать, что это незаконно. Но они просто трусят…» («Библия Ошо»).