Алоха из ада
Шрифт:
— Получили. Тебе не нужно было так его кромсать. — Он кивает на мою новую металлическую жучиную руку. — Но, полагаю, вы квиты.
Я отворачиваюсь. Здание, которое поджёг Кисси, реально ревёт. Я отсюда чувствую жар. Я задаюсь вопросом, не стоит ли нам двигать, но Нешама не выглядит обеспокоенным, так что и я решаю не волноваться.
— Возможно, я был немного резок. Я только смирился с тем, что мёртв. И он ударил первым.
— Тогда, полагаю, всё в порядке.
Нешама пересекает парковку и смотрит на другую часть ада. Оттуда вид ничуть не лучше. Я ничего не говорю, потому что вижу это на его лице.
— Кстати, он больше не Люцифер.
— Слышал. Кстати, насчёт твоих детей, что это за история с Аэлитой? По сравнению с ней, Лилит [253] — мать Тереза. Она недостаточно общалась с Папочкой?
— Ты не родитель. Не указывай, как мне воспитывать мою семью.
— Не знаю, что у неё, комплекс Электры [254] , Эдипов комплекс [255] или опрелость, но она действительно желает тебе смерти. Тебе нужно накачать ее прозаком [256] .
252
Самаэль — имя Сатаны, когда он был ангелом.
253
Лилит считается матерью демонов, царицей прелюбодеяния и блуда, повелительницей блудниц и прародительницей всего зла.
254
Понятие психоанализа, комплекс, проявляющийся у девочек в их отношении с отцом и матерью. Заключается в неосознанном влечении девочек к собственному отцу и враждебности к матери и соперничестве с ней за внимание отца.
255
Бессознательное или сознательное сексуальное влечение к родителю противоположного пола и двойственные чувства к родителю того же пола.
256
Антидепрессант.
Мы обходим всю крышу. Небо остаётся сплошной массой дыма. На горизонте грохочут землетрясения.
— Я знал, что Люцифер был смутьяном, но я также знал, что он вырос из этого. Но я никогда не думал, что это произойдёт с Аэлитой. Я пытался поговорить с ней, но, по-моему, это гиблое дело.
— Ты всегда можешь убить меня. Вот чего она действительно хочет.
— Не думай, что я не рассматривал такой вариант. И это не то, чего она хочет. Ты просто симптом того, что она считает более серьёзным заболеванием.
— Звучит так, словно она стала гностиком в отношении тебя и тоже считает Папочку демиургом.
Он поворачивается и смотрит мне в глаза.
— Кто ты, чёрт возьми, такой, чтобы говорить о непослушных детях? Вся твоя жизнь — сплошные разрушения. Ты не глупый мальчишка. Почему ты ищешь неприятностей?
— Потому что один из твоих ангелов разрушил жизни моих матери и отца, и сделал меня Мерзостью. Когда я наконец нашёл своего настоящего отца, тот сказал мне, что всё, чем я был и
— У всех нас есть свои проблемы. Посмотри на этот бардак.
Нешама опирается локтями на низкую стену. Я делаю то же самое.
— Некоторые из древних греков считали, что мир не мог бы быть таким жестоким бардаком, если бы это не было сделано нарочно. Они говорили, что тот, кто или что создал его, в глубине души должен быть злым.
— А ты как считаешь? — спрашивает он.
Я шарю в кармане в поисках сигареты, которой, мой мозг знает, там нет, но моему телу всё равно нужно проверить. Я сгибаю новую руку и провожу ею по бетону, ощупывая шероховатую поверхность.
— Я в обоих случаях не уверен на сто процентов. Но, навскидку, на самом деле я не считаю тебя злым. Просто тебе это оказалось не по зубам. Ну, или как ребёнок, получающий отметку в своём табеле успеваемости. «Если бы Чет приложил усилия, уверен, он смог бы добиться больших успехов в учёбе».
— Забавно, это то, что мы чувствуем к тебе.
— Я нефилим и убийца. Ты считаешь меня злым?
— Я в обоих случаях не уверен на сто процентов. Кроме того, есть вещи и похуже, чем быть убийцей.
— Как насчёт «Не убий»?
— Как насчёт армии Египта, которую Моисей утопил, сомкнув над ними Красное море? Думаешь, он смог бы обратить их вспять несколькими добрыми словами? Думаешь, я смог бы сделать это здесь? — Он указывает на город внизу. — Хочешь знать разницу между убийцей и душегубом?
— Конечно.
— Она в том, куда ты направляешь пистолет.
Это больше похоже на Ветхозаветного парня, которого я искал.
— Ну, беседа была маленьким кусочком рая, — говорю я. — Но мне нужно придумать, как взобраться на этот холм, чтобы сотворить пару чудес и спасти Вселенную. Ты не в настроении помочь или что-нибудь в этом роде?
Он смотрит вдаль и улыбается.
— Полагаю, всё в твоих руках.
— Это была грёбаная шутка?
— Извини. Не удержался.
Я делаю пару шагов, чтобы уйти, когда слышу, как он кашляет.
— Думаю, у тебя есть кое-что моё.
— А, точно.
Я подхожу и даю ему кристалл.
— Мунинн говорит, что это ваш страховой полис. Если всё закончится, вы сможете начать всё сначала.
— Он так тебе сказал? Правда в том, что никто не знает, что получится, но кое-что лучше, чем ничего.
— Ты и Мунинн, это как Иисус и Люцифер, не так ли? Один — сердце, а другой — голова.
Он кладёт кристалл в карман своего красного жилета в обтяжку.
— Он младший. Я старший. Вот и считай.
— Что случится, если Аэлита убьёт одного из вас?
Он перегибается через стену и смотрит вниз на улицу.
— Видишь тот люк внизу? У меня такое ощущение, что если ты спустишься внутрь и пройдёшь ровно триста тридцать три шага на запад, то найдёшь то, куда хочешь попасть.
— Серьёзно? Почему именно такое количество?
— Потому что именно столько их и есть. Не триста тридцать два или триста тридцать четыре. Отсчитай триста тридцать три и посмотри вокруг. Ты будешь там.
— Серьёзно? Спасибо, чувак. И это после всего того, что я наговорил о тебе за эти годы.
— Не переживай. Я говорил то же самое о тебе.
— Ты будешь здесь, когда я закончу с холмом?
Он пожимает плечами.
— Трудно сказать. Мои пути неисповедимы.
Я направляюсь к пандусу, гадая, не понадобится ли мне что-нибудь, чтобы поднять крышку люка.