Альтер
Шрифт:
– Леонид не знает, а я знаю, - закатил глаза Радист. После этого тот встал и ушел, громко хлопнув дверью.
– Леня, стой! Что с моим сыном?
Женщина в тревоге стала ломать руки.
– Возможно, ваш сын страдает шизофренией. В его воображении он взрослый мужчина, обладающий солидным жизненным опытом. Вот он и приписал себе несколько навыков.
– Как его лечить?
– Мы вылечим его. Это вопрос времени. Мне нужно поговорим с вашим сыном...
Из соседней комнаты заиграла бодрая, слегка мрачная мелодия Исаака Альбениса.
Женщины переглянулись.
–
– Неплохо играет! Ему бы играть в оркестре!
Темп мелодии ускорился.
– Я не могу сосредоточиться, когда так шумно!
– проговорила Елизавета Дмитриевна, вставая.
– Пойду, прекращу этот неожиданный концерт.
Едва отворив дверь, Елизавета Дмитриевна вскрикнула.
– Господи!
Мать Леонида бросилась к двери и распахнула ее, отчего та стукнулась о стену.
В десяти шагах от них, Леня Вентьевский играл на старом пианино. Услышав сильный стук, тот взял фальшивую ноту и прервал игру. Оглянувшись через плечо, тот вздохнул и вернулся к игре на инструменте. Невероятно страстная, бодрая мелодия Альбениса распалила Леонида. Его лицо пылало от жара, а рука и протез порхали над клавишами, не останавливаясь ни на секунду. Еще чуть-чуть и Леонид взлетит вместе со своим инструментом окрыленный божественной музыкой.
– Говорите, он не умеет играть?
– В нашем доме пианино никогда не было, и в секции он не ходил. В его школе есть старое пианино. Должно быть, он научился играть там.
– Он в школе всего три года. Не забывайте, ему всего девять лет. Невозможно добиться такого уровня за столь короткий срок. Особенно самоучкой. Он гений, а не безумец.
Леонид закончил произведение и заиграл неизвестный романс.
Женщины вернулись в кабинет и только сейчас вспомнили о рисунке. Изрисованный лист бумаги по-прежнему лежал на столе. Елизавета Дмитриевна взяла листок. От изумления ее глаза округлились.
На травке стоял кривой, красный домик, написанный рукой девятилетнего Леонида. Рядом с домиком был изображен человеческий портрет, написанный твердой, взрослой рукой. Не трудно было узнать в портрете саму Елизавету Дмитриевну. Мастерство художника поражало.
Шли годы. С каждым днем чуждое сознание становилось сильнее, и со временем воля Радиста полностью завладела телом хозяина. Отчаявшийся Леонид в редкие моменты здравого ума, пытался покончить с собой и тем самым убить чудовище, поселившееся в его сознании. Радист не хотел умирать. Альтер спрятал волю хозяина вглубь их общего мозга и совсем перестал давать Леониду свободу.
Но совершилось невозможное. Отчаявшаяся воля Леонида яростно вытесняла чужеродный разум. С каждой минутой воля Леонида крепчала, и Радист испугался за свою жизнь. Совместно с этим он почувствовал восхищение. После пришел страх.
Радист начал терять минуты жизни, постепенно перетекавшие в часы. Теперь Леонид доминировал над личностью Радиста. Альтеру Леонида скоро придет конец.
Радист не желал сдаваться. Ему нравилось жить и ничто не сломит его железную волю. Если Леонид желает вновь обрести тело, пусть
Первая жертва.
Холодным осенним вечером светило солнце. Пестрые листья кружились по ветру, и счастливая детвора собирала их в яркие букеты. Радист прошел мимо кружащейся у его ног детворы, не обращая на них внимания. Едва взгляд ребенка упал на лицо Радиста, тот бросился бежать, крича от ужаса. Радист улыбался, предвкушая удовольствие.
Осенью темнеет рано. К девяти часам землю накрыла неплотная тьма, освещаемая светом уличных фонарей. Радист осмотрелся и углубился во дворы. Надвинув капюшон на голову, тот углубился в тень между домами и тут же растворился в темноте. Черные одеяния превратили мужчину в бестелесного призрака. Подобно проклятому духу тот долго лавировал между улочками и подъездами, пока не нашел нужный подвал. Кругом никого не было. Только черный кот пристально смотрел на Радиста, сидя на крышке мусорного бака. Радиста передернуло от ярости, ужаса и смеха. Он до смерти боялся котов. Кот провожал Радиста, не обращая внимания на камни, летевшие ему в голову. Леонид пятился назад, испуганно трясясь и прижимаясь к стене. Скоро показалась дверь. Юркнув за нее, призрак в капюшоне расхохотался. Радиста забавляла его фобия, но ничего не поделаешь. Много лет альтер Леонида боролся с ней и все без толку.
Его смех был услышан. Через минуту в комнату вошла плотная женщина лет пятидесяти. Радист оказался в коридоре, оклеенным обоями персикового оттенка. Из мебели он заметил только кожаный диван и несколько картин. Женщина подошла к мужчине вплотную. Тот даже почувствовал аромат ее волос.
– Добро пожаловать.
Радист кивнул.
– Где можно бросить плащ?
– Бросайте на диван и проходите.
Радист бросил плащ на диван и прошел в следующую комнату. В одной половине комнаты располагался огромный диван. Напротив дивана щебетали молоденькие красавицы. Радист сел на диван. Девушки выстроились в рядок напротив него, поглаживая свои прелести, мечтая заполучить его в партнеры. Радист безразлично осмотрел красавиц.
– Выбирайте. Все девочки - настоящие искусницы. Они способны возбудить любого мужчину.
Девушки стали томно вздыхать, смотря в сторону однорукого мужчины. Несмотря на увечье, игра его литых мышц под тесной футболкой, возбуждала их.
Радист не стал говорить хозяйке, что девушки его давно не волнуют.
– Ту!
– Он указал на одну из девочек. Та выделялась на общем фоне. Это была крохотная китаяночка лет девятнадцати.
– Отличный выбор. Мими! Приласкай усталого гостя.
Мими подошла к Радисту и на секунду оторопела. Радист немедленно встал и крохотный, белый носик Мими уперся в твердый живот Леонида. Справившись с замешательством, девушка ушла наверх. Радист пошел следом. Мими привела его в просторную комнату. Огромная трехместная кровать была посыпана лепестками роз. Висевшая у изголовья кровати картина изображала обнаженную Лукрецию, лежащую на смятых простынях. Радист прошел за китаянкой в комнату. Девушка упала на кровать. Радист улыбнулся, и достал наручники.