Аляска золотая
Шрифт:
После каждого такого отдыха груз заметно тяжелел, пот становился всё солонее, на уровне подсознания всё отчётливее зрело твёрдое решение — незамедлительно и бесповоротно бросить курить…
Но на этом свете, как хорошо известно, всё когданибудь заканчивается, вот уже перед глазами спасительно замаячилизакачались светлобежевые бока трёх стандартных армейских палаток.
«Это, безусловно, победа! Маленькая, но всё же — победа…», — подвёл итог дня внутренний голос, обожающий пофилософствовать в самые неподходящие жизненные моменты. — «И, вообще, чем больше таких маленьких, едва заметных побед, тем скорее придёт и настоящая, большая Победа. Количество — рано
Когда мышцы, наконец, перестали быть ватными, а в ушах больше не шумел настойчивый морской прибой, Егор поднялся на ноги и помог Йохансену обустроить лагерь. Потом они вместе — дружно и слаженно, изредка перебрасываясь ничего незначащими фразами, — приготовили обильный ужин для всего отряда. А, именно, два больших бронзовых казана рисовой каши, щедро сдобренной всякой всячиной: в первый казан мелко накрошили лосиную буженину, копчёную бобрятину и говяжью солонину, а во второй — китовое сало и моржовое мясо.
— Можно сказать, что у нас получилось два полноценных блюда: одно из мяса земных животных, второе — из мяса морских, — довольно и чуть устало усмехнулся драгунский капитан. — Хотя, я думаю, можно было бросать в рисовое варево всё подряд: понастоящему усталый носильщик готов и сырого слона съесть — вместе со шкурой, хвостом и бивнями. Если же под рукой не окажется слона, то и жирную полевую крысу — вместе с её длинным хвостом…. А для неженок и благородных гурманов у нас имеется специальное предложение: ржаные лепёшки и морские сухари, щедро намазанные нежнейшей икрой нерки. В третьем, самом большом казане мы вскипятим воды и заварим крепкий чай.
Первыми к месту ночлега прибыли, обмениваясь влюблёнными взглядами, супруги УховыБезуховы — в сопровождении трёх лохматых псов, которых Айна сразу же освободила от поклажи и накормила крупно нарубленными кусками вяленой — почти без соли — нерки. Собаки радостно махали пушистыми хвостамибаранками и благодарно лизали индианке руки.
«Наверняка, во время кратких остановок наши голубки усиленно практиковались в высоком искусстве поцелуев!», — незамедлительно предположил внутренний голос, любящий различные фантазии с эротической подоплёкой. — «И это — как минимум! А Ванькато нагружён посерьёзнее, чем шведский Йохансен. Понятное дело, красуется перед молоденькой и симпатичной женой — словно павлин перед павлинихой…»
Потом подошли сержант Васильев и шведские гренадёры — усталые и хмурые, с деревянными частями катамаранов на плечах. Впрочем, когда их носы уловили аппетитные запахи, доносившиеся от костра, служивые заметно взбодрились и повеселели.
Последними, уже перед самым закатом, к временному лагерю прибыли моряки: Людвиг, Гертруда, Томас и четверо матросов с «Александра» и «Орла».
«Матросы, конечно же, могли давно обогнать семейство Лаудрупов и финишировать вместе со шведскими гренадёрами», — понятливо усмехнулся внутренний голос. — «Но как можно — обгонять своего обожаемого адмирала?! Флотская субординация и дисциплина, блин военноморской, это вам не фунт подгнившего изюма…».
— Припозднились мы немного, — начал оправдываться Людвиг, с помощью Егора снимая с усталых плеч пухлый вещмешок. — Это всё, конечно же, изза меня, инвалида беспомощного! Грузто достался мне лёгкий, пуда полтора, не больше. Это скачанные воздушные пузыри из моржовых шкур. Только с одной рукой очень трудно поддерживать равновесие: хочешь, не хочешь, но иногда приходится замедлять шаг, чтобы не упасть…
По поводу зверского аппетита — у смертельно уставших носильщиков — Йохансен оказался полностью прав. Первые минут двенадцатьпятнадцать все прибывшие, сидя или лёжа, только тихонько постанывали, безвольно вытянув в стороны руки и ноги, и клятвенно божились, что даже сама мысль о еде им противна — до сильнейшей тошноты. Но уже вскоре, немного передохнув, путники начинали заинтересованно крутить носами и небрежно так интересоваться, мол: — «Кстати, господин командор, а что у нас сегодня на ужин?». После этого начиналось безудержное обжорство — с многочисленными просьбами о добавке и с тщательным облизыванием мисок. Чаю же было выпито пять полных казанов.
Ночью Егору выпало дежурить пятым, уже перед самым рассветом, в так называемый «час волка». Тихо трещал и изредка постреливал угольками задумчивый костерок, вокруг господствовал светлосерый сумрак, со стороны седловины Чилкутского перевала — время от времени — долетал тоскливый волчий вой, гдето ниже по склону угрожающе ухал филин.
Взошло светложёлтое солнце, ниже по склону нестерпимо засверкала разными цветами — голубым, светлозеленоватым, нежносиреневым — цепь озёр, до ближайшего из которых — яркоголубого — оставалось миль пять с половиной.
«Мать моя женщина! Красотато какая! Жаль, что наша обожаемая Александра Ивановна не видит всего этого великолепия…», — зачарованно вздохнул внутренний голос. — «Лично мне, братец, больше всего нравится сиреневое озерцо. Симпатичное такое! Судя по солнечным отблескам, над ним сейчас поднимается туман…».
Утренний подъём путешественникам дался с заметными усилиями: у всех без исключения ныли мышцы плеч, спины и ног, поясница отказывалась толком сгибаться и разгибаться.
Егор, повздыхав и покряхтев, решил вспомнить молодость и приступил к классической оздоровительной гимнастике. Ванька Ухов, как бывший сотрудник охранной Службы царя Петра, которым занятие физкультурой и восточными единоборствами вменялось в должностные обязанности, решил составить командору компанию. Вскоре к ним, лукаво улыбаясь и хихикая, присоединилась Айна, за ней — Томас Лаудруп и Димка Васильев….
Минут через пятьшесть почти все носильщики, ухмыляясь и болезненно охая, размахивали руками и ногами, приседали и наклонялись. Удивлённые собаки скакали рядом со спортсменами и радостно гавкали. Йохансен же, неодобрительно помотав головой и гордо подёргав кончиками усов, решил заменить непривычную для него оздоровительную гимнастику обыкновенной колкой дров.
Через некоторое время, наскоро умывшись и позавтракав, отряд тронулся в дорогу, намериваясь к вечеру дойти до временных складов, расположенных на берегу того самого заманчивосиреневого озера, так приглянувшемуся внутреннему голосу Егора. На этот раз супруги Уховы — вместе с тремя псами и Томасом Лаудрупом — решили испытать в действии девиз: «Долгие переходы и долгие привалы!», и вышли на маршрут вместе с Егором и Йохансеном.
Небо хмурилось серыми облаками, но дождя не было, а температура окружающего воздуха держалась на уровне плюс двенадцатитринадцати градусов по Цельсию. То есть, было не жарко и не холодно, то, что надо при долгом пешем переходе.
Зачем с ними увязались Ванька и Айна, было непонятно, наверное, просто изза элементарного любопытства. А вот Томас Лаудруп решил приступить к выполнению полученного задания: ему — через Саньку — было поручено сдружиться с подозрительным драгунским капитаном и войти к нему в доверие. Как говорится: настоящая предусмотрительность — должна быть предусмотрительной….