Аляска золотая
Шрифт:
— Очень туго у нас со временем, Данилович! Почувствовал чтото Пётр Алексеевич, заподозрил неладное! С чем, с чем, а с чувством опасности у него всегда всё было в полном порядке…. А ещё этот его тайный доверенный человек, который сейчас находится на борту «Александра». Через деньдругой царь запросто может узнать, что тебя, Данилыч, нет на фрегате…. Поэтому действовать надо незамедлительно и решительно, на этих самых посиделках, что состояться в Преображенском. Потом можем уже и не успеть…
— Подожди, подожди! Причём здесь Преображенский дворец?
— Там же содержится наш Шурик, в западном крыле, где раньше проживал покойный Яков Брюс! Я что, так ещё и не сказал про это? Ну, извини, не успел, забегался…. Так вот, план похищения мальчика уже свёрстан, правда, пока только на живую нитку. Гаврюшка постарался.
— Гаврюшка?
— Ну да! Наш с Санькой младший братишка. Помнишь, несколько лет назад Пётр Алексеевич его назначил охранителем царевича Алексея? Когда наследник престола чуть не утонул в воронежской реке? Так вот, сейчас Гаврюшка занимает в охранной царской Службе отнюдь не последнюю должность. Вася Волков, глава Службы, сейчас находится на Митаве. Там дела происходят очень важные и серьёзные, раньше первых зимних морозов не закончатся. Так вот, обычно на случай долгих отъездов из Москвы Василий — в последнее время — назначал на своё место Антона Девиера. Да, говорят, что между царём и Антошкой кошка пробежала ненароком. Только не чёрная а, наоборот, светленькая такая, датская. Матильдой её зовут. Вот Пётр Алексеевич нынче и отправил Девиера с княземкесарем Ромодановским в Питербурх…. Так что охранной царской Службой нынче Гаврюшка руководит негласно. По всеобщему умолчанию, так сказать. Он сегодня даже присутствовал и на государственных секретных переговорах с Медзомортпашой.
— Тот элегантный кавалер в тёмных одеждах — Гаврюшка? — искренне удивился Егор. — Как же время летит быстро! Чёрт те что…
— Летит, летит! — поддержал одноглазый адмирал. — Так вот, предлагается следующий нехитрый план. В оговорённый час в казарме охранной Службы вспыхнет сильный пожар, из тех, на тушение которых уходит не один час…. Казарма охранной Службы, как ты помнишь, располагается всего в двухстах метрах севернее Преображенского дворца. Гаврюшка тут же бросит на тушение пламени основные силы своих сотрудников. Всех, конечно же, снять из западного крыла дворца у него не получится, останется примерно три поста — по одному человеку в каждом. Ты, облачённый, естественно, в турецкую чадру, в общей суматохе переместишься в западное крыло. Не заплутаешь?
— С чего бы вдруг? Я эти места знаю, как свои пять пальцев! Каждый коридор помню наизусть — ещё с тех времён, как Яшку Брюса доводилось посещать…. Говоришь, только трое часовых? Причём все трое — из нашей Службы? И я их, возможно, знаю лично? Чёрт, это же усложняет дело! Их же придётся…, придётся…
— Да, их всех придётся убить, — очень тихо, выговаривая слова практически по слогам, подтвердил Алёшка. — Просто оглушить — здесь не получится. Женщина в турецкой чадре слишком приметная фигура. Сразу станет ясно, откуда растут ноги. Кроме того, убивать их надо будет, не оставляя явных следов насилия…
— Ладно, этот неприятный момент я понял, хотя и не до конца…. Впрочем, великий стратег и тактик, излагай дальше!
— Дальше всё очень просто, — демонстративно невозмутимо зевнул адмирал. — У последнего трупа ты заберёшь из кармана ключи и отопрёшь дверь в помещение, где содержится Шурик. Поцелуешь своего драгоценного сына, успокоишь, как сможешь. Потом схватишь мальчугана в охапку и со всех ног побежишь к молодой берёзовой рощице, до которой будет метров двести пятьдесят. Там тебя будет ждать мой верный, надёжный и многократно проверенный человек. Ему отдашь Шурку, взамен возьмешь холщовый мешок с телом…
— С ккаким телом?
— Со свежайшим трупом трёх — четырёхлетнего мальчишки с ближайшего церковного погоста, — доходчиво пояснил Алёшка. — Надо же всё обставить почеловечески, с толком, чувством и расстановкой? Сам же учил меня в своё время…. Итак, Александра Александровича сдашь на руки моему человечку, возьмёшь мешок с мёртвым мальцом, вернёшься в палату. Тело аккуратно вытащишь из мешка, туда же перенесёшь трупы охранников, разложишь их в художественном беспорядке. Потом запалишь западное крыло дворца в двухтрёх местах, надёжный горючий состав я тебе дам…. Ты же сам осторожно — тихим сапом — возвратишься на прежнее место и прибьёшься к двум другим жёнам Медзомортпаши. Я их, пользуясь всеобщей паникой, отведу в царскую цветочную оранжерею…. Пожар в западном крыле, естественно, потушат — рано или поздно. Потушат и найдут на пепелище обгоревшие тела мальчишки и трёх охранников, которые, якобы, до конца героически сражались с огненной стихией. Именно поэтому их и надо убить, не оставляя явных следов насилия….
— План как план, — неопределённо пожал плечами Егор. — Только вот объясни мне, как мы доставим Шурика до Кёнигсберга?
— Да, это непростой вопрос! — скорчил озабоченную гримасу адмирал. — Тем более что со дня на день на Москве может объявиться князькесарь. Фёдор Юрьевич Ромодановский — совсем не тот человек, которого стоит недооценивать. Онто, наверняка, заподозрит хитроумный обман и надёжно перекроет все дороги, ведущие в Европу…. Ладно, потом подумаем над этой проблемой, когда Санёк уже будет в полной безопасности…. Есть и ещё один вариант. Мне удалось сегодня коротко переговорить с одной, эээ, прекрасной и весьма могущественной особой…. Нам обещана действенная помощь. Правда, всё это весьма призрачно и ненадёжно…. Извини, Александр Данилович, но подробней рассказывать не буду, боюсь сглазить. Ты же и сам ко всяким приметам относишься трепетно и серьёзно, так что должен отнестись с пониманием…. Ну, хорошо, хорошо, ты только не кипятись! Не буду наводить тень на плетень, не буду, честное слово! Екатерина, жена государя нашего Петра Алексеевича, помня о былых заслугах, обещалась подумать, как выручить нас, сирых да убогих…
В Преображенском мало что изменилось за прошедшие два с половиной года, только вот стены дворца сверкали на вечернем солнце свежей тёмножёлтой краской. Впрочем, толково рассмотреть окружающее было сложно, конструкция турецкой чадры этому совершенно не способствовала. Тем более что время было уже вечернее, до заката оставалось часа полтора. Да и головой вертеть во все стороны приличной турецкой женщине не полагалось…
Между тёмножёлтым дворцом и длинными прудами были возведены три деревянные, украшенные искусной резьбой беседки: одна очень длинная и широкая, в ней за обеденными столами запросто могло расположиться до тридцатисорока знатных персон, и две маленькие — уже для серьёзных и приватных бесед.
Встречать полномочного турецкого посланника вышел сам Пётр (во время неофициальных мероприятий он всегда любил продемонстрировать иноземцам свою прогрессивную демократичность и полную чуждость к показной гордыне), под ручку с женой Екатериной. За их спинами маячили приветливосерьёзные физиономии царевича Алексея, Гаврюшки Бровкина, Борис Шереметьева и Автонома Головина.
Из передовой кареты на старательно выкошенную преображенскую травку вылезли адмирал Бровкин и Медзомортпаша, облачённые — по случаю царского, пусть и неофициального приёма — в соответствующие парадные одежды.
— Сидеть, молчать, ждать! — недобро покосившись в сторону Егора, зло прошипел (во второй карете) на ломанном английском языке пожилой евнух.
О чём разговаривали царственные хозяева и их высокий турецкий гость, было толком не разобрать, поэтому оставалось только одно — внимательно всматриваться в знакомые лица.
Пётр выглядел какимто задумчивым и слегка заторможенным, сказав положенные по такому случаю дежурные фразы, он както сразу замкнулся, рассеянно посматривая по сторонам. Складывалось впечатление, что российский царь усиленно размышлял о чёмто своём, или же чегото напряжённо ждал, например, свежих новостей…