Алые Евангелия
Шрифт:
Кэз и Дейл направились к лагерю, пока Гарри прилагал все усилия, чтобы с удобством устроить Норму на неровной земле.
— О чем думаешь, Гарри? — спросила Лана.
— Ха! — пролаяла Норма. — Ящик Пандоры открылся.
На душе у Гарри потеплело. Норма снова оказалась в его объятиях — израненная, но живая — и, услышав ее знакомый материнский тон, он почувствовал, что в кои-то веки все может сложиться в его пользу. Он повернулся к Лане и проговорил:
— Пройдя через все это, — сказал Гарри, жестом указывая на поврежденное здание, — я чувствую себя
— Не думаю, что так устроена жизнь, — сказала Лана. — Но, по крайней мере, на это можно рассчитывать с самого того момента, как только мы попадем в этот долбаный мир. Я думаю, что дети плачут сразу после рождения, потому что они уже рождаются с осознанием всего ужасного дерьма, которое с ними произойдет. Именно поэтому у меня никогда не было детей. Любая жизнь — это смертный приговор. Мы просто забываем об этом позже, как сны — в момент пробуждения. Не важно, обеспокоены мы этим или нет, дерьмо все равно прилетит. Главное — мы здесь. По крайней мере, пока.
— Обнадеживающе, — сказал Гарри.
— Еще одна причина убраться отсюда как можно скорее — Лана посмотрела на пляж. — Я потеряла парней из виду. Надеюсь, эта старая сука чем-то поможет.
— Вот и ты, свидетель.
Жрец Ада появился внезапно. Он сошел с моста и направлялся к ним, его тело было настолько потрепанно, а лицо напрочь лишено былой симметрии и элегантности, что если бы он не заговорил, Гарри бы прошел мимо него, не обратив никакого внимания. Теперь они стояли лицом к лицу, а толпа проходила мимо них, поднималась вверх по пляжу и уходила в темноту. Д'Амур вдруг сообразил, что его татуировки не подавали никаких сигналов тревоги уже несколько часов. Возможно, он выжег их. Как бы то ни было, они изменили ему. Он встал перед Нормой, защищая ее. Лана вскочила, приготавливаясь к бою.
— Господи Иисусе, — сказал Гарри. — Выглядишь страшнее черта.
— Мой свидетель… Мой верный, непогрешимый свидетель.
— Из этого получится чертовски хорошая книга, Пинхэд.
Жаль, что теперь вы не увидите конца истории. Ты живешь во тьме, Д'Амур. Туда ты и вернешься, — ответил жрец Ада. Сказав это, он поднял левую руку к лицу и прошептал неразборчивое заклинание. Его слова породили огонь меж почерневших пальцев, сложенных горстью.
— Еще трюки? — спросил Гарри. — До сих пор они творили с тобой чудеса.
Он переместился вправо от демона и спустился на два, возможно, три шага вниз по пляжу, чтобы занять более удачную позицию для боя, но у жреца Ада были другие планы, и Гарри почувствовал, что против своей воли снова теряет контроль над своим телом.
— Гнида! — закричал Гарри.
— Гарри? — воскликнула Норма.
— Нет! — прокричала Лана, двигаясь вперед.
— Прочь, сучка, — сказал ей жрец. — Или я позабочусь, чтобы твое наказание намного превзошло твои преступления.
— Норма. Лана.
В глаза Гарри словно вонзились иглы.
— Боже. Что ты делаешь? Его пульс ускорился, сердце не просто учащенно забилось, но начало колотиться. И с каждым мощным ударом покалывание только усиливалось, словно невидимые руки размеренно вонзали в его глаза раскаленные добела иглы. Он попытался моргнуть, но веки отказывались смыкаться. Жрец Ада повернулся, чтобы посмотреть на него, и глаза Гарри уловили отблеск холодного голубого света, который излучал Люцифер. По мере усиления боли, в поле зрения Гарри, начиная от края, вползала темнота.
— Посмотри в последний раз, свидетель.
Хотя Жрец еще обладал магией, ее действенность явно снизилась, и воздействие на тело Гарри уже и близко не напоминало парализующее порабощение, каким оно было в соборе. Гарри, сопротивляясь магии, протянул руку и соприкоснулся с холодным, влажным телом жреца Ада. Его пальцы нашли во что вцепиться, хотя являлось ли это оторванной плотью или частью украденного жрецом Ада облачения, Гарри не знал да и не хотел знать.
— Чего еще тебе от меня нужно? — сказал Д'Амур. — Зачем я тебе? Мне нужны глаза. Я — детектив.
— Тебе следовало бы подумать об этом, прежде чем отмахиваться от своих обязанностей.
Темнота надвигалась со все возрастающей скоростью, и Гарри уже был не в состоянии охватить лицо жреца Ада одним взглядом, ему приходилось сканировать его зрачком по все сужающемуся полю зрения. Он не обнаружил в лице демона ничего, что могло бы навести на мысль о какой-либо отсрочке. В его глазах был только холодный свет, являвшийся отражением сияния Падшего. Все остальное, что когда-то было неким совершенством, пропало.
Такова была твоя жизнь, — проговорил внутри холодный, монотонный голос, очевидно, невосприимчивый к ужасу, спутавший все остальные его мысли. Ты бродил среди злобных тварей, охваченный болезненным упоением, манившее тебя исполнить роль героя, хотя все это время ты потакал своей зависимости. Эта печальная правда была невыносима для него. Почему именно сейчас его мозг решил вынести такое обличающее суждение? Оно продолжало прокручиваться в голове по кругу, постепенно отходя на второй план перед все более сгущающимся кошмаром.
А затем сгинула последняя крупица зрения.
13
Через некоторое время шум хаотичного отступления демонов стал более прерывистым, хотя изначально он воспринимался как журчание единого потока, и в конце концов стал сходить на нет. Теперь прибывали раненые, многие задыхались, изо всех сил пытаясь взобраться по берегу, часто стонали от боли, некоторые даже тихо плакали. Именно хныканье одного из таких демонов разбудило Гарри. Он потерял всякое представление о времени, пока лежал на камнях, лицо саднило от ран, полученных им при падении, случившимся непонятно где и когда.