Амбиции Такеды Харуны
Шрифт:
Четыре года спустя, Итагаки привез меня обратно в родной дом. Отец собрал доверенных вассалов и велел мне продемонстрировать свои умения. Я старалась как могла и у меня неплохо получалось. В верховой езде мне не было равных. Но отец желал преподать мне урок и приказал провести поединок на мечах. Мне было всего восемь лет, а оппоненту было шестнадцать. Очевидно, кто стал победителем.
— Ты позоришь весь клан, — мой отец был очень недоволен.
— Нобутора, она всего лишь ребенок, — мягко возразил Итагаки.
К лорду по имени при свидетелях могли обращаться только самые достойные вассалы, не раз проливавшие
— Ты смотришь на нее предвзято. Я — ваш лорд и даже на собственного ребенка должен смотреть иначе, чем другие родители!
Сказав это, отец вышел из зала.
После этого я редко называла Такеду Нобутору своим отцом. Стена отчуждения возникла не сразу. Будучи ребенком, я все ещё надеялась, что отец меня примет. Часто участвовала в весенних состязаниях среди воинов. Но несмотря на полученные награды и хвалебные отзывы, его сердце не смягчилось.
Сначала из-за обиды, но вскоре специально я начала вести себя несерьёзно. Давно заметила с какой любовью и теплотой отец смотрел на мою младшую сестренку, Нобушину. В любых играх, что носили в себе соревновательный характер, отец ставил нас друг против друга. Не важно сёги это или просто бег, я намеренно проигрывала своей сестре…
Вспоминая об этом сейчас в кузнице, понимаю, что таким образом я искала внимание отца. Неудивительно что даже крестьяне были невысокого мнения обо мне. Я давно уже привыкла играть дурочку-простушку, скрывая свои настоящие эмоции. Среди ровесников у меня не было друзей. даже слуги находились рядом строго по необходимости. С каждым годом Итагаки всё больше увязал в делах провинции. Не желая больше выносить всё это, я часто гуляла по замку, затем — по городу. И вскоре не осталось мест в Каи, которые я не обошла. Итагаки всё понимал и не стал запрещать путешествовать, а вот отец как всегда осуждал меня.
Честно сказать, я удивлена тому, что крестьяне решили здесь обосноваться. Если не считать равнину среди гор, больше негде было сеять рис. Да и вряд ли здесь когда-нибудь построят дорогу.
Три главных маршрута вели в нашу провинцию. Южная дорога разделялась на две — одна шла на юго-восток, в Мусаси, а другая — на юго-запад, в Суруга. На севере, в Каи можно было пройти по дороге, ведущей в провинцию Синано.
Еще в детстве из уроков Итагаки, я поняла, что дороги — важный элемент управления провинцией. Благодаря построенным дорогам, деревни могли торговать с городами, да и на скорость передвижения армий они так же влияют.
Я не могла предположить, что этот день сулит мне встречу с интересными людьми. В своих путешествиях я часто завязываю короткие знакомства. Многие может и забывают встречу со мной на следующий день, но только не я.
Заброшенный храм был посвящён богу войны — Хатиману. Легенды гласят, что в этих землях смертные не раз видели его. Когда-то люди со всего Ямато шли просить у бога удачу. Но из-за нескончаемых войн люди перестали посещать храм. Сейчас, кроме немногих воинов про него все забыли. Ведь война радует только самураев, но не простой люд.
Причина, по которой я решила попросить у бога помощи была в том, что скоро отец должен был взять меня в поход. Мне пятнадцать, но я все еще не участвовала в военных походах. Вот Нобутора с
Вот уже десять лет клан Такеда не пытался покорить новые земли. Последняя большая битва была выиграна в день, когда родилась я. Мама рассказывала, что отец назвал меня в честь своей победы именем Кацучие, что означает «победа навсегда». Возможно, я бы и дальше его носила, но из-за конфликта с Нобуторой поменяла свое имя на «Харуна». Лишь единицы знают, что Такеду Харуну когда-то звали «Кацучи».
Этим же именем я представилась своим новым знакомым.
Там, в храме, самурая Канске я приняла за Хатимана. Но потом поняла, что передо мной не бог войны, а воришка…
Деревня и доспехи воина подтвердили слова парня. Но на самурая он не походил. Его манера речи, умение держать себя и его отношение к крестьянам было непохожим на то, что я обычно наблюдала. Буси скованы не только в своих движениях, но и в помыслах. С детства им вбивают правила поведения. Так что неудивительно, что многие самураи холодно относятся к крестьянам. Возможно, и я бы стала такой, если не Итагаки. Он часто брал меня с собой, когда посещал деревни в своих землях…
Пожалуй, я все же выдала свои эмоции. В кузнице нависла тишина…
— Думаю, можно его опробовать.
Голос Канске разрядил обстановку.
— Мастер, позвольте мне испробовать ваш меч.
Мальчишка, почти юноша посмотрел на самурая с надеждой.
— Тоторо, будь добр. Косака, а на чем ты его опробуешь?
Ответом на вопрос Канске стал арбуз, который позаимствовали у хозяина кузницы.
Я ожидала, что Канске играет с ним. Но он и вправду позволил мальцу опробовать свой меч. Редкое явление — для самурая катана сродни собственной душе и малознакомым людям он не даст даже пальцем к оружию прикоснуться.
Косака занес клинок. По стойке я сразу поняла, что он никогда раньше не держал меч. Удар пришелся по центру арбуза и разрубил его надвое.
— Ого, здорово.
— Братец Косака лучший!
Пока Тоторо и Юме хвалили парня, Канске лишь ободряюще улыбнулся.
— Косака, иди сбегай и принеси другой арбуз. — видя недоуменные взгляды мне пришлось добавить, — Канске, это ты должен проверить меч, раз являешься самураем.
На самом деле, я лишь хотела увидеть на каком уровне он владеет клинком.
Вместо арбуза, парнишка принес дыню.
— Может не будим портить деликатесы? — попробовал отвертеться Канске.
— А мы их потом съедим, — настояла я.
Стойка Канске была неуверенной, будто он копировал кого-то. Удар получился хорошим благодаря приложенной силе, но не технике меча.
— Ну как? — спросил он меня.
— Довольно неплохо.
Может он и вправду был самураем с плохой подготовкой? Хотя многие мастера часто скрывают свою силу. Еще было слишком рано о чём-либо говорить наверняка. Канске был высокого роста, с худыми руками. Лицо чистое, волосы коротко стрижены. Его можно было принять за благородного или сына крупного торговца. Ведь в наше время никто другой не может позволить себе жизнь без труда. А глуповатое выражение, что показывалась часто на его лице, склоняло меня к мысли, что он не был ученым, который много времени проводил за изучением свитков…