Амелия
Шрифт:
Этот спор еще продолжался, когда врач, о котором шла речь, вошел в комнату. Будучи человеком чрезвычайно благовоспитанным и доброжелательным, он весьма учтиво обратился к своему собрату по профессии, который ответил ему далеко не столь любезно. Тем не менее, он осе же согласился проводить вновь пришедшего к постели больной и высказать, по горячему настоянию Бута, свое мнение.
Последовавшая затем дискуссия между двумя врачами была бы непонятна любому постороннему, кроме, по-видимому, членов медицинской корпорации, да и им едва ли показалась бы столь уж занимательной. Рекомендации офицера и миссис Эллисон очень расположили Бута в пользу второго врача, да и его суждения о болезни девочки показались Буту более толковыми. А посему Бут объявил, что будет следовать предписаниям второго, после чего первый эскулап принужден был вместе со своим неизменным подручным – аптекарем' покинуть свои позиции и предоставить больную в полное распоряжение соперника.
Первым делом новый доктор распорядился (употребляя его выражение) уничтожить весь этот медицинский склад. И в соответствии с его распоряжением все порошки и микстуры тотчас же исчезли, ибо, как он выразился, существует куда более легкий и прямой способ препроводить всю эту дрянь на помойку, нежели пропуская ее сперва через человеческий организм. Затем он велел отворить ребенку кровь, поставить ему клистир, дать жаропонижающее лекарство и, короче говоря (дабы не слишком задерживаться на столь малоприятной части нашей истории), в три дня излечил маленькую пациентку от ее недуга к
Кое-кому из читателей, возможно, покажется, что без этой главы можно было бы легко обойтись, но хотя ее и нельзя счесть чересчур занимательной, она, по крайней мере, даст нашим потомкам некоторое представление о нынешнем состоянии медицины.
Приложения
А.Г. Ингер. «Последний роман Генри Филдинга»
«Амелия» (1751) – четвертый роман Генри Филдинга (1707–1754), четвертый и последний; однако, приступая к нему, писатель едва ли мог предположить, что жизнь его близится к финалу. [399] Он принялся за него в зените писательской популярности после необычайного успеха своего лучшего романа «История Тома Джонса, найденыша» и написал менее чем за два года. Когда именно он начал работу над «Амелией», в точности неизвестно, [400] и здесь отсчет времени приходится вести от даты выхода предыдущего романа – февраля 1749 г. и до публикации последнего – 19 декабря 1751 г. (пусть читателя не смущает другая дата на титульном листе первого издания романа – 1752 г., такова была тогдашняя издательская практика: если книга не выходила до ноября, то на титульном листе указывался следующий год). Что ж, по тем временам два года на роман – не так уж и мало, хотя в нем 32 печатных листа и к нему вполне можно отнести слова A.C. Пушкина, сказанные им в поэме «Граф Нулин»: «роман классический, старинный, отменно длинный, длинный, длинный нравоучительный и чинный»; неутомимый Дефо, например, выпускал свои романы один за другим и в более короткие сроки. Но тут нам следует принять во внимание или, как выражались в те времена, принять в соображение, что одновременно Филдингом были написаны другие произведения, правда, уже не художественные, а юридические и социальные: «Напутствие Большому суду присяжных», [401] а вслед за ним появилась другая более капитальная публикация, развивавшая идеи предыдущей и вызвавшая немалый общественный резонанс —»Исследование о причинах недавнего роста грабежей…». [402] Писал ли он эти памфлеты параллельно с «Амелией» или прерывал ради них на время работу над романом, сказать с полной определенностью нельзя, отметим лишь, что объем этих публикаций составлял в совокупности еще около 15 печатных листов и, следовательно, творческая активность Филдинга в последние годы его жизни никак не убывала, но, напротив, оставалась столь же напряженной и даже более разнообразной. [403]
399
Размеры статьи не позволяют нам подробно остановиться на предшествующих этапах жизни и творчества Филдинга, однако в отличие от интересующего нас последнего периода они не раз освещались в предисловиях к изданиям других романов писателя, а также специально посвященных ему работах: см. Мокульский С.С. Генри Филдинг – великий английский просветитель // Филдинг Г. Избранные произведения: В 2 т. М., 1954. Т. 1; Елистратова АЛ. Филдинг. М., 1954; Алексеев М.П. Сатирический театр Филдинга // Алексеев М.П. Из истории английской литературы. М.; Л., 1960; Кагарлицкий Ю.И. Великий роман и его создатель // История Тома Джонса, найденыша. М., 1973 (Б-ка всемир. лит.); Харитонов В. Разный Филдинг // Филдинг Г. Избранные произведения. М., 1989; Соколянский М.Г. Творчество Генри Филдинга. Киев, 1975; Роджерс П. Генри Филдинг: Биография. М., 1984; и др.; кроме того, см. «Основные даты жизни и творчества Г. Филдинга» в наст. изд.
400
Этот вопрос и по сей день служит предметом дискуссий. Автор 3-томной монографии о Филдинге У. Кросс (Gross W.L. The history of Henry Fielding. Vol. 1–3. New Haven: Yale university Press, 1918. Vol. 2. P. 312) утверждает, что Филдинг, без всякого сомнения, приступил к работе над романом только после публикации памфлета «Исследование о причинах недавнего роста грабежей…», т. е. после января 1750 г. и, следовательно, написал его менее чем за год; той же версии придерживается и автор насыщенной многообразным фактическим материалом двухтомной монографии Ф. Дадден (Dudden F.H. Henry Fielding: Works and times. Vol. 1–2. Oxford: Clarendon press, 1951. T. 2. P. 798). Однако в предисловии Фредсона Боуэрса (Bowers F. General introduction. P. XLI) к первому научному изданию текста романа, послужившему основой и для нашего издания (Fielding H. Amelia / Ed. by M.C. Battestin. Middletown (Connec): Wesleyan university press, 1984), приводится ряд соображений, в силу которых начало работы над романом следует отнести самое позднее к осени 1749 г. Приведем хотя бы два из них: во 2-й главе романа (кн. I) упоминается «прославленный автор трех писем», под которым Филдинг имеет в виду Болинброка, чьи «Письма о духе патриотизма…» были напечатаны 2 мая 1749 г., а в главе четвертой той же книги Филдинг дает собственный комментарий к осуждаемой им практике, благодаря которой лжесвидетели препятствовали возбуждению судебного преследования с помощью certiorary (см. примеч. I, 21 наст, изд.), и поскольку такая практика была запрещена парламентом в марте 1750 г., то, следовательно, работа над романом была начата после вышеназванной публикации Болинброка и до постановления парламента, т. е. после весны 1749 г. и до весны 1750 г. (остальные аргументы Боуэрса не представляются нам столь же убедительными).
401
Имеется в виду суд графства Мидлсекс, на очередной сессии которого Филдинг председательствовал и которому он адресовал свое обращение: A charge, delivered to the Grand Jury at the sessions of the Peace…, by H. Fielding, esq. L., 1749; The complete works of H. Fielding / Ed. by W.E. Henley. Vol. 1– 16. L.; N.Y., 1967–1970. Vol. 8. P. 195 (далее – Henley W.).
402
Приводим полное английское название: An Enquiry into the causes of the late increase of Robbers etc. with some proposals for remedying this growing Evil. In which the present reigning vices are impartially exposed, and the laws that relate to the provision for the poor, and to the punisment of Felons are largely and freely examined (см.: Henley W. Vol. 8. P. 7).
403
К упомянутым публикациям следует присовокупить еще, одну осуществленную Филдингом в 1749 г. в очень распространенном и любимом тогдашней публикой (впрочем, только ли тогдашней?) жанре
Отметим также, что поднимаемые в этих работах Филдинга проблемы иллюстрируются конкретными житейскими ситуациями и человеческими судьбами на многих страницах романа «Амелия». В этом смысле «Амелия», как никакой другой роман Филдинга, связан не только с контекстом его художественного творчества, но и с его непосредственной профессиональной деятельностью. Под последней мы имеем в виду, увы, отнюдь не писательское ремесло, а исполнение им с октября 1748 г. обязанностей главного мирового судьи Вестминстера (который вместе с несколькими прилегающими приходами составлял в ту пору отдельную административную единицу), а с января 1749 г. – еще и судьи графства Мидлсекс. Ведь в тогдашней Англии на писательские доходы даже при самом каторжном каждодневном труде едва могли существовать лишь немногие самые неразборчивые, не гнушающиеся никакой литературной поденщины шелкоперы, да и тех судебные исполнители то и дело сопровождали из их чердачных обиталищ в узилища, именуемые долговыми тюрьмами (с одним из таких писак Филдинг как раз знакомит читателей в романе «Амелия», VIII, 5).
С назначением на судейскую должность для создателя «Истории Тома Джонса, найденыша» началась новая жизнь. Ведь положение с правопорядком в Англии середины XVIII в., и особенно в Лондоне, было поистине угрожающим. Целые кварталы Лондона находились тогда во власти преступных элементов, начиная от мелких воришек, которыми кишели улицы города и которые очищали карманы от денег, часов и дорогих кружевных платков, и вплоть до дерзких неустрашимых налетчиков, нападавших иногда и посреди белого дня, а тем более ночью, на кареты знати и совершавших грабительские налеты на лавки и дома горожан, не останавливаясь и перед убийством. Шайки организованных головорезов (их существенно пополняли уволенные со службы после подписания в 1749 г. мирного договора с Францией моряки и солдаты, не говоря уже о бедняках, бежавших из своих приходов и ставших бродягами, а также об очутившихся в Англии нищих ирландцах) поднимали настоящие бунты, с которыми не в силах были справиться блюстители порядка, – немногочисленная, плохо вооруженная, состоявшая главным образом из престарелых людей городская стража; в таких случаях приходилось призывать на помощь войска. На больших дорогах, ведущих к столице, в прямом смысле слова господствовали бандиты, и ни переполненные многочисленные лондонские тюрьмы с поистине чудовищными условиями существования, ни совершавшиеся каждые две недели на окраине города – в Тайберне – публичные казни не приводили к сколько-нибудь заметным результатам.
Таково было положение дел, при котором принял свою должность Филдинг. К нему на его новое местожительство на Боу-стрит (на верхнем этаже он жил с семьей, а внизу отправлял свои судейские обязанности) приводили едва ли не в любое время дня и ночи задержанных правонарушителей, и он допрашивал, выслушивал свидетелей и выносил решения. Одновременно с присущей ему удивительной энергией он принялся не то чтобы реформировать, а в сущности заново создавать лондонскую полицию, отбирая надежных, расторопных и отважных людей. Пытаясь положить конец зловещим правонарушениям, они врывались в игорные дома, всякого рода притоны и ночлежки (где среди грязи и смрада вперемежку лежали незнакомые друг другу мужчины и женщины, больные и здоровые, отребье общества и бездомные бедняки), в многочисленные бордели и неисчислимые тайные и явные кабаки, где посетителей спаивали чрезвычайно распространившейся тогда и губившей тысячи людей можжевеловой водкой – джином. Эти операции не только замышлялись мировым судьей Филдингом, но и нередко осуществлялись при его непосредственном участии. Так что его новую должность судьи уж никак нельзя было назвать синекурой.
К чести Филдинга следует сказать, что он проявил на этом новом для себя и тяжком поприще незаурядное мужество, добросовестность и чувство ответственности. Остается лишь удивляться, что Филдинг ухитрился написать одновременно еще и роман, и необходимо признать, что в таких обстоятельствах два года, посвященных работе над ним, срок совсем небольшой. Жизненный опыт писателя в эти годы в значительной мере объясняет преимущественно печальную, а нередко и остродраматическую атмосферу его последнего романа, заметно отличающуюся от бодрого приятия жизни и несокрушимого душевного здоровья, душевной гармонии, столь свойственных атмосфере романа «История Тома Джонса, найденыша».
Такого обилия служебных обязанностей и литературных начинаний, казалось, хватило бы с лихвой на любого даже самого деятельного человека. Но Филдинг не был бы одной из наиболее характерных для Англии XVIII в. фигур, если бы не обладал еще и практической жилкой, живейшим интересом ко всякого рода утилитарным начинаниям и коммерческим проектам. Дело в том, что он задумал учредить предприятие, которое должно было предложить согражданам писателя разнообразного рода услуги, а ему сулило немалую выгоду. Он назвал его Контора всевозможных сведений (Universal Register Office) и принялся осуществлять свой замысел, как только завершил «Историю Тома Джонса, найденыша». В качестве совладельца и главного администратора этой конторы, взявшего на себя основную часть чрезвычайно хлопотных обязанностей, выступил младший брат Филдинга – Джон Филдинг (1721–1780); ослепший в молодости, он, тем не менее, стал образованным юристом, сменившим впоследствии заболевшего Генри Филдинга и в должности судьи Вестминстера.
Каких только сведений не предлагала эта контора: здесь можно было найти слугу (с помощью специальной картотеки, потому что слуга, который хотел сменить хозяина, сообщал в контору сведения о себе); равным образом с помощью той же конторы можно было купить или продать дом, а также земельный участок (точно так же как взять в аренду или сдать), приискать себе место священника, учителя – одним словом, трудно перечислить все те разнообразнейшие сведения, которые можно было почерпнуть в этой конторе, или, иначе говоря, информацию относительно того, что называется спросом и предложением. Филдинг не остановился перед тем, чтобы рекламировать свое предприятие не только в лондонских журналах и специально изданной им брошюре, но и на страницах первого издания «Амелии»: читателей романа извещали об открытии этой конторы и сообщали ее адрес, более того, один из персонажей романа – священник Беннет – легко узнал в ней об имеющейся вакансии в одном из провинциальных приходов, ему также помогли подыскать квартиру в Лондоне и даже нашли попутчика, когда ему понадобилось съездить в провинцию (чтобы не так дорого обошлась наемная карета), а главная героиня романа узнала там адрес процентщика, у которого она могла заложить свои вещи. Наконец, сам автор признавался, что некоторые сведения касательно частной жизни своих персонажей он почерпнул от одного из служащих в этой конторе клерков, ибо тот благодаря широкому кругу знакомств среди слуг владел тайнами едва ли не каждой сколько-нибудь известной семьи в королевстве…
На наш современный взгляд такое утилитарное использование художественного текста отдает не совсем хорошим вкусом, однако во времена Филдинга это не казалось столь уж предосудительным или противоречащим эстетическим и этическим нормам, хотя представлять учрежденную писателем контору в качестве источника его сведений о героях было, пожалуй, и для той поры приемом несколько сомнительным. Следует отметить, что Филдинг пошел при этом на слишком очевидный для тогдашнего читателя анахронизм: ведь его контора открылась лишь в феврале 1749 г., тогда как основные события романа отнесены к 1733 г.