Американец
Шрифт:
Помаред едва взглянул на служащего, открывшего ему дверь. На его голубой рубашке была эмблема префектуры полиции.
— Генрио здесь?
Привратник хранил гордое молчание, свойственное церберам, проникшимся собственной важностью. Он снизошел только до того, что молча кивнул головой. Помаред направился к лаборатории антропометрии. Приблизившись к двери с матовым стеклом, он резко толкнул ее. Добродушное выражение его лица сменилось на суровое с требовательным взглядом.
— Ты что, все это нарочно делаешь?
Но этого было недостаточно, чтобы смутить Генрио. Он даже не шелохнулся. Когда он работал с микроскопом, это было неуязвимое божество, которое не могли поколебать ни шутки, ни упреки, доносящиеся порой со всех сторон. Его страстью и, пожалуй, единственной, было сравнивать отпечатки, изучать подозрительные пятна, сравнивать нарезы, оставшиеся на гильзах и на пулях… Эта страсть затмила все, даже семейную жизнь. Причем до такой степени, что его третья жена уже грозила ему разводом. Она упрекала его в том, что он постоянно проводит все время в своем логове и совершенно забыл ее. И в самом деле, он уже не мог говорить ни о чем ином, как о формулах для сравнения отпечатков, об их отличительных признаках, о группах крови с положительным или отрицательным резусом.
— Так ты опознал его в конце концов? — продолжил Помаред так нетерпеливо, что в зубах у него заклацала трубка. — Пора бы уже. Мне нужно докладывать наверх!
Наверху был Пино, дивизионный комиссар, храбрый человек, который возглавил уголовный розыск после освобождения Франции. Пино имел твердый характер, закалившийся за время борьбы против волны преступности, захлестнувшей страну…
Он видел многое, однако дикость, с какой было совершено убийство графини и ее служанки в округе Нели, потрясла даже его. Поэтому расследование этого преступления он возложил на единственное подразделение, находящееся в его распоряжении в отпускной период. Возглавлял его Амедей Помаред собственной персоной!
Адольф Генрио с сожалением оторвался от окуляра микроскопа, выпрямился и повернулся на вращающемся стуле. Заговорил он не сразу.
— Без особого труда, старина! Ошибка исключена. Это преступление совершил некий Мессина. Мафиози, которого разыскивает ФБР. В течение нескольких дней его безуспешно ищет и наша патрульная служба…
От неожиданности Помаред подскочил, зубы его разжались, и трубка упала. Глаза его округлились от удивления. Машинально он попытался вынуть трубку изо рта. Несколько секунд он молча смотрел на Генрио.
— Ты уверен? — спросил наконец Помаред. — Это тот Мессина, о котором говорится в ориентировке из США?
— Без всяких сомнений, — категорично ответил Генрио. — Ты уж поверь, старина…
И он опять повернулся к столу и нагнулся к окулярам микроскопа. Потом продолжил:
— Этот ублюдок не церемонился. Он оставил два четких кровавых отпечатка на перилах лестницы третьего этажа, по которой спускался. Скажу тебе одну вещь, старик, это будет серьезная операция, которую объявит Интерпол. Было бы неплохо схватить его первым!..
Больше всего в этом худющем бургундце с седеющей, вечно взлохмаченной шевелюрой над вытянутым печальным лицом и смоляными бровями Помареда раздражала его маниакальная привычка вставлять почти в каждую фразу свое традиционное «старик, старина» и, конечно, «я скажу тебе одну вещь…».
— Скажи, скажи, — процедил сквозь зубы Помаред.
Генрио молчал. Он ловко управлялся с микроскопом. Его большой и указательный пальцы осторожно вращали колесико механизма фокусировки. В окуляре четко возникли два увеличенных волоска, лежащих рядом на двух предметных стеклах. Наконец, Генрио прервал молчание:
— Итак, старина, это, без всяких сомнений, Мессина. Тебя это огорчает, но это он. Кроме отпечатков у нас имеются еще волосы. Я тебе скажу одну вещь: ты знаешь хоть одного мафиози, который сделал доброе дело? Ты видел эту страшную резню?
Он нахмурился, закрыл на мгновение глаза, чтобы лучше сосредоточиться. Помаред подумал, что на этот раз вдохновенный ас криминалистики переигрывал. Генрио продолжал:
— Под форточкой и на дверце письменного стола я обнаружил несколько волосков. Сначала я подумал, что это собачья шерсть. Но пришлось отказаться от этой версии, потому что под микроскопом отчетливо видна разница между сердцевиной и кутикулой человеческого волоса и волоса животного. Понимаешь, старик…
Генрио мстил. Он брал реванш за всех тех, чья работа не видна широкой публике. Он приоткрыл глаза, чтобы оценить эффект использования научных терминов. Амедей Помаред и глазом не моргнул.
— Медикулярная индикация подтвердила, что это человеческие волосы, — продолжил мэтр, — Причем вырванные волосы. У них специфический вид. Луковицы этих волос имеют различия… Я скажу тебе одну вещь: волосы этого человека полностью соответствуют описанию волос Мессины, присланному нам из ФБР. Уж не знаю, как они их добывали… Причем оба волоса, старик!
Он встал со своего вращающегося стула и направился в двум фотопластинкам, которые сохли на специальной подставке. Помаред увидел, что это были негативы.
— Что это, Адольф?
— Старик, это отпечатки его следов. Я обнаружил их в саду около приставной лестницы. Каучуковые подошвы примяли траву и оставили следы на балконе. Сорок третий размер… Размер Мессины, ФБР гарантирует! Ты убедился, что я оказался прав, когда говорил сегодня утром, что отпечатки говорят и могут рассказать о многом!
Амедей Помаред уже не слушал его. Он прикусил мундштук своей трубки и закрыл глаза. И вновь как бы вернулся назад в сегодняшнее утро на улицу Пуле, в свое маленькое жилище, зацепившееся на холме Сакре-Кёр…
Семь часов утра. Солнце давно уже встало, но небо было затянуто плотными серыми облаками и поэтому казалось, что рассвет только начинается. Амедей Помаред заварил себе чай, в который он всегда добавлял липовый цвет и мяту. Он размешивал в чашке сахар, когда раздался телефонный звонок: