Американец
Шрифт:
— Господин старший инспектор, дежурный по Управлению уголовной полиции. Начальник просит, чтобы вы выехали к комиссару округа Нели, который находится сейчас на бульваре Сены… Там в частном доме графини де Ла Морлиер убили двух женщин…
— Понял! Криминалистов вызвали?
— К вам присоединится Генрио, господин старший инспектор…
Амедей Помаред сидел на подоконнике с телефонной трубкой в руке и пристально смотрел на блестящий от дождя тротуар. От дождя вокруг фонарей на бульваре Бар-бес сиял ореол. В этот ранний час автобусы были уже заполнены парижанами, жившими воспоминаниями о быстро закончившихся отпусках…
— Пришлите мне машину!
Он положил трубку. Убийство сразу двух человек в Нели… Наверняка сложное дело, которое будет находиться под особым контролем начальства…
Он медленно вернулся к кухонному столу и выпил свой обжигающий чай, потом зашел в туалетную комнату. Да, август начинался слишком круто. Радовало, что криминалистом назначен Генрио. Это был мастер своего дела, мало в чем уступавший Амедею Помареду. Ничто не ускользало от его внимания. Не счесть, сколько фальшивомонетчиков, воров, убийц было отправлено на отсидку благодаря ему. Огорчало только то, что в ходе работы с ним придется терпеть его бесконечно повторяемое «я скажу тебе одну вещь» и «старик, старина».
В семь часов пятьдесят девять минут сорок секунд служебная машина доставила свежевыбритого Амедея Помареда к входным воротам особняка убитой графини де Ла Морлиер. Два полицейских, стоявшие у входа, одновременно поднесли руки к козырькам. Это приятно тронуло инспектора. В парке сильно пахло мокрой от дождя травой. Помаред пошел по вымощенной аллее, ведущей к прямоугольному дворику, окруженному по периметру крытой колоннадой. Подойдя к зданию, он внимательно осмотрел лепной орнамент фасада, слишком перегруженный мелкими деталями. На ступеньках сидела женщина в серой блузе. Она плакала. Скорее всего, жена привратника. Инспектор поднялся по лестнице, прошел холл и попал в гостиную.
— Входи, Помаред!
Комиссар округа Нели протянул ему руку, которую старший инспектор пожал без особых эмоций… Каждый шел своей дорогой… Они начинали вместе еще во время войны в бригаде специального назначения под руководством комиссара Массю. Во время оккупации они, компаньоны по несчастью, сохранили свою репутацию безупречной, пронеся это через бурные годы, потрясенные скандальными делами. Но в ходе освобождения страны один из них, используя фиктивные сведения, перекроил незначительное дело в громкое, которое и завершил с блеском. От имени руководства движения Сопротивления он был назначен комиссаром. Что касается Помареда, то он не просил ничего. Оставаясь никому не известным сыщиком, он упорно трудился, был силен в поэзии, рисовал. Помаред посвящал своему увлечению все свободное время, отводя душу эстета…
Адольф Генрио уже расставил в помещении треногу своего фотоаппарата. Он приступил к выявлению отпечатков в саду и жилых комнатах под бесстрастным оком прокурора Республики и следователя, одетого в соответствии с обстановкой, во все черное. Генрио дружески кивнул инспектору и скрылся под темной накидкой своего раздвижного фотоаппарата.
Картина была ужасна: две пожилые женщины с перерезанными горлами и разбитыми головами лежали каждая в своей комнате в луже крови. В груди графини торчал большой нож мясника. Его рукоятка была обернута салфеткой. Рядом с ночным столиком лежал молоток, покрытый пятнами запекшейся крови. Ящик столика был широко открыт.
Два или три раза Помаред чувствовал, что взгляд следователя останавливался на нем. Но он уже привык к тому, что выглядит странно в своей широкополой фетровой шляпе и широком галстуке, завязанном большим узлом.
Как всегда перед тем, как начать работу, Генрио произнес свою коронную фразу:
— Натюрморт, дружище, раздраконенный «пейзаж» — такова картина данного преступления… Это более красноречиво, чем подробный рапорт!
Натюрморт, пейзаж, картина… Амедей Помаред первый понял, что скрывается за этими словами, которые усиливали взаимопонимание между ним и скрупулезным Генрио. Однако на этот раз, на этом фоне шутки были неуместны…
Закончив фотографировать, Генрио открыл свой чемоданчик с замками, в котором он носил сульфат сурьмы для выявления отпечатков на светлых предметах и порошок свинцовых белил для других случаев. Сцена убийства не помешала, однако, ему весело подмигнуть Помареду когда тот проходил мимо него:
— То, что я обнаружил, просто потрясающе, старик. Отпечатки — блеск, как, впрочем, и следы от обуви… Я даже скажу…
Нужно было видеть, как он кружил по комнатам: на четвереньках, почти скользя носом по ковру, внимательно рассматривая через увеличительное стекло все предметы, на которых были подозрительные пятна!
Помаред отметил положение трупов, обратил внимание на опустошенный, широко открытый сейф и на разбитое стекло форточки, причем в окне на третьем этаже… У привратника, обнаружившего преступление, он спросил, были ли надежно закрыты входные двери на первом этаже, когда тот пришел.
— Все двери были закрыты на замки, господин инспектор. И только кухонная дверь была просто прикрыта. Ключ пропал… По-моему, убийца спустился с крыши… А ушел через кухню, дверь которой открыл изнутри ключом. Но меня больше всего удивило то, что он снова поставил лестницу на место под навес. Для этого нужно быть очень хладнокровным!
— Друг мой, вы могли бы сделать карьеру в полиции, — сказал Помаред с легкой иронией в голосе. — Судя по вашей версии, преступник хорошо знал место преступления. Это очень важно. Он угрожал вашей хозяйке, которую неожиданно разбудил… Заставил ее открыть сейф. Затем, вместо того, чтобы оглушить ее и действовать спокойно, перерезает ей горло, дабы она не смогла подать сигнал тревоги. Ее крики встревожили служанку, которую он тоже убивает… Все это отвратительно..’.
Оторвавшись от своих мыслей, Амедей Помаред открыл глаза и вернулся в реальность.
— Адольф, ты хотел мне сказать что-то важное… Что скрывается за фразой: «Я даже скажу…» Итак, колись…
Помаред хорошо знал и всегда высоко ценил Генрио. И то, как произнес коллега свою коронную фразу, его тон, необычайно сдержанный и взвешенный, означало одно — мастер-криминалист готовился высказать ценную мысль.
Генрио вошел в комнату и положил руку на табурет:
— Думаю, старик, что людей, совершивших это убийство, было двое.
Это было второй неожиданностью для Помареда, первой явилось утверждение, что к преступлению, наверняка, причастна мафия.