Американец
Шрифт:
Но все же, каким образом уголовная полиция вышла на него самого? Конечно, Американец оставил отпечатки. Об этом кричали все газеты. Но никто не знает об их отношениях. Рокко поклялся ему, вернувшись с неудачного дела, что он не имеет никакого отношения к этой бойне. Лилиан подтвердила это. В ушах Лангуста еще слышался голос Рокко, бодрый голос, несмотря на провал: «Когда я зашел в кабинет, то увидел, что по ковру течет кровь… Тут я споткнулся о чье-то тело и выронил фонарь. Сейф был широко открыт… Он был абсолютно пуст! Я поднял фонарь и смылся. Мне некогда было заниматься отпечатками… Странная история… Теперь сами выпутывайтесь из нее. Стоило для этого приглашать меня! В следующий раз поищите другого…»
Инспектор-артист закончил чтение и положил официальный документ в левый внутренний карман пиджака. До сих пор Лангуст никак не мог понять, каким образом они вышли на него. Если только… Если только Лилиан и Рокко были арестованы, если они «застучали» его. Нет, Американец не мог этого сделать. Он и не такое видывал. А Лилиан? Как узнать хоть что-нибудь? Даже в Медан нельзя позвонить! Нужно действовать предельно внимательно и осторожно. Ждать, не раскрываясь, дальнейшего хода событий.
Помаред посмотрел на него в упор взглядом, лишенным малейшей любезности.
— Мы прибыли для обыска у вас, господин Суберта. Ничего более.
Сыщик сказал это с каким-то намеком. К счастью, дом после неудавшегося ограбления был тщательно убран. Даже из тайников письменного стола было все вынуто.
Бриллианты закопали в районе Солони. Схему дома в Нели и подступов к нему, а также несколько других планов в стадии разработки смыли в унитазе… Осторожный Франсис уничтожил все. Теперь они не найдут ничего, эти горе-сыщики!
Он сделал великодушный жест вельможи и сказал совершенно спокойным голосом:
— Делайте все, что считаете нужным. Я приведу себя в порядок. Если будет нужно, позовите меня.
— Оставайтесь на месте, — резко сказал Сальваняк. — Все по закону.
Его взгляд просто сокрушал Франсиса. В это время Помаред сказал мягко:
— Имеются ли у вас в доме предметы, оружие, письма, одежда, принадлежащие Мессине?
На этот раз Франсис остолбенел. Непонятно, что это: тактическая хитрость или откровенность Помареда, когда он вдруг упомянул Американца. Кто же мог с такими подробностями заложить его полиции? Его охватила тревога. Он сбивчиво ответил:
— Мессина? Кто это?
Помаред сделал вид, что засомневался в правильности сказанного:
— О, нет, ничего… Откуда мы можем начать?
Обыск в квартире продолжался более трех часов. Помаред и его заместитель заглянули во все самые тайные уголки. Старший инспектор перелистал и прощупал даже коллекционные книги.
— Здесь столько фальшивых переплетов, — сказал он озабоченно.
Сальваняк был менее аккуратен. Франсис был вынужден несколько раз напоминать ему, чтобы он бережнее обращался с мебелью, поскольку вся мебель антиквариат, ценная и хрупкая. Казалось, сыщик, взбешенный тем, что он ничего не обнаружил, отыгрывался на дорогой мебели.
Помаред, взяв записную книжку с адресами и телефонам, принялся внимательно, слово за словом, изучать ее. Никогда нельзя упускать из внимания любую пометку в записной книжке…
— У вас есть собственность в Солоне, если я правильно понял?
— Охотничий домик…
Произнеся этот светский термин, он сделал паузу, затем, скосив глаза, уточнил с прозрачным намеком:
— Я принимаю так некоторых депутатов и моих друзей-министров… Там сейчас живет только егерь и его семья. Если вы пожелаете, то на открытие сезона…
К счастью, в этом проклятом блокноте не был указан адрес Медана. Может, этот артист и не слышал о нем. Лангуст уже представил самый худший вариант…
— Спасибо, — ответил Помаред, наклонив голову. — Я не охотник… Но если в окрестностях вашего имения прекрасные пейзажи для рисования, то я бы подумал…
В конце концов, он ничего не нашел. Он ожидал этого. Не так-то просто застать врасплох такого старого лиса, как Суберта! Он вынул из кармана чистый бланк повестки, написал дату и время и протянул ее Франсису.
— Потрудитесь зайти к нам подписать протокол. Сегодня после обеда к пяти часам… Вас это устроит?
Лангуст все больше и больше опасался этого опереточного артиста и художника, который был слишком вежливым и слишком благодушным… Конечно, он придет в уголовную полицию, но сначала он позвонит знакомому из муниципальной полиции, чтобы узнать, что же замышляется. Комиссар Релюбе многим ему обязан. Франсис неоднократно приглашал его вместе с любовницей отдохнуть в своем поместье в Сальбрисе, да в конце месяца более-менее поддерживал деньгами…
Франсис, стоя за гардинами, наблюдал за отъездом полицейских, черная машина которых ждала их па перекрестке Раффе. Вот она поехала по бульвару. Как только они исчезла из поля зрения, он бросился к теле фону…
… Толстяк ликовал! Несколько минут назад я снова стал «дорогим Борнишем», как это бывало раньше, в лучшие времена нашей совместной работы. Может, я еще не имел права называться «настоящим» сыщиком, но с этим не заржавеет… Когда мы арестуем Американца, дело будет в шляпе.
Сегодняшний день будет решающим. Вьешен светился улыбкой, когда я заехал за ним на улицу Соссэ. Он гордо и прямо держал голову, а парадная шляпа служила отличительным признаком его более высокого положения. Из ящика своего стола он достал небольшой пистолет и несколько раз взял его наизготовку, затем заткнул его за пояс брюк под свой уже обозначившийся живот.
Крокбуа вел «ситроен» по Западному шоссе по направлению к Сен-Клу. Стрелка спидометра плясала в районе отметки сто двадцать. Мощная фигура Толстяка, сидевшего рядом с водителем, скрывала от меня дорогу. Рядом со мной сидел Ричард Бейкер, положив ноги на пулемет и пулезащитный жилет, лежавшие на полу…
Ровно в три часа двадцать четыре минуты, что было зафиксировано мной по настенным часам телефонного узла, Бог услышал мои молитвы. Цилиндр самописца начал вращаться, на бумаге появились штрихи. Я прижал наушник к уху…