Американские боги
Шрифт:
– Знаете, я никогда раньше не слышала, чтобы так говорили в реальной жизни. Во всяком случае, вслух.
– Говорили что, миз Ворона?
– «Выделить долю». Такого от нормальных людей не услышишь. Может, в кино, но не в жизни.
– Это не кино, миз Ворона.
– Черная Ворона. Миз Черная Ворона. Друзья зовут меня Сэм.
– Понятно, Сэм. Так вот, этот человек…
– Но вы не мои друзья. Можете звать меня миз Черная Ворона.
– Послушай, ты, соплячка…
– Все в порядке, мистер Дорога. Сэм… прошу прощения, мэм, я хотел сказать, миз Черная Ворона хочет нам помочь. Она законопослушная
– Мэм, мы знаем, что вы помогали Тени. Вас видели с ним. В белой «шеви нова». Он вас подвозил. Он заплатил за ваш обед. Он сказал что-нибудь, что помогло бы нам в нашем расследовании? Двое наших лучших людей исчезли.
– Я никогда его не встречала.
– Вы его встречали. Пожалуйста, не допускайте ошибки, считая нас глупцами. Мы не глупы.
– Гм. Я много кого встречаю. Может, я его встретила, да уже позабыла.
– Мэм, в ваших интересах сотрудничать с нами.
– В противном случае вы познакомите меня со своими друзьями, мистером Тиски-для-Пальцев и мистером Пентоталом?
– Мэм, вы усугубляете свое положение.
– Ага. Прошу прощения. Еще вопросы есть? Потому что сейчас я скажу «до свидания» и захлопну дверь, а вы двое, наверное, сядете в мистера Машину и уедете.
– Ваш отказ сотрудничать был отмечен, мэм.
– До свидания.
Щелк.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Скажу вам все секреты
Но о прошлом моем солгу
Поэтому отошлите меня в постель – навсегда.
Вся жизнь в темноте среди грязи – вот что виделось Тени во сне в его первую ночь в Приозерье. Жизнь ребенка в давние времена, далеко-далеко, в земле за океаном, в стране, где восходит солнце.
Но в той жизни не было восходов и закатов, а лишь тусклый свет днём и черная слепота ночью.
Никто не говорил с ним. Снаружи доносились человеческие голоса, но он разумел речь людей не лучше, чем понимал уханье сов или лай собак.
Он помнил или думал, что помнит, одну ночь полжизни назад, когда отворилась дверь и большой человек тихонько вошел, но не ударил его и не покормил, а обнял и прижал к груди. От нее – а это была женщина – хорошо пахло. Жаркие капли упали ему на лицо. Он испугался и громко закричал от страха.
Она поспешно опустила его на солому и сбежала из хижины, прикрыв за собой дверь.
Он помнил то мгновение и лелеял его, как лелеял сладость капустной кочерыжки, кислоту слив, хруст яблок, жирную усладу жареной рыбы.
А теперь в свете огня он увидел лица, и все смотрели на него, когда его вывели из хижины – в первый и единственный раз. Так вот каковы люди! Выросший в темноте, он никогда не видел человеческих лиц. Все было таким новым. Таким странным. Свет от огромного костра резал глаза. Вот дернули за веревку, на которой его вели туда, где ждал мужчина.
И когда в свете пламени поднялся первый клинок, какое ликование всколыхнуло толпу! Дитя темноты стало смеяться вместе со всеми, радуясь свободе.
А потом клинок опустился.
Открыв глаза, Тень понял, что голоден и замерз, а оконные стекла потускнели под коркой льда. Его собственное застывшее дыхание, подумал он. Выбираясь из кровати, он порадовался, что ему не нужно одеваться, поскреб ногтем стекло, проходя мимо окна, почувствовал, как лед скапливается под ногтем, потом тает, превращаясь в каплю воды.
Он попытался вспомнить сон, но тот растаял, оставив по себе ощущение темноты и муки.
Тень надел ботинки, решив сходить в центр города за мостом на северной стороне озера – если он верно запомнил географию здешних мест. Надевая тонкую куртку, он вспомнил данное себе обещание купить теплое зимнее пальто и, открыв дверь квартиры, вышел на деревянную веранду. От холода у него перехватило дыхание: раз вдохнув, он почувствовал, как замерзли все до единого волоски в носу. С веранды открывался прекрасный вид на озеро с его рваными заплатами серого посреди белизны.
За ночь резко похолодало, без сомнения. Наверное, немногим выше нуля по Фаренгейту, и ничего приятного от прогулки ждать не стоит, но Тень был уверен, что без особых затруднений доберется до города. Что сказал вчера вечером Хинцельман? Десять минут пешком? А Тень ведь крупный мужчина. Он пойдет быстро и просто не успеет замерзнуть.
Он двинулся на север, держа курс к мосту.
Вскоре, когда лютый холод проник в легкие, на него накатил сухой кашель. Минуту спустя заболели уши, лицо и губы, а потом еще и ноги. Руки без перчаток он поглубже засунул в карманы, сжав кулаки в надежде согреть пальцы. И вспомнил вдруг байки Ло'кого Злокозны о зимах в Миннесоте – в особенности ту, где говорилось об охотнике, которого в страшный мороз медведь загнал на дерево и тот вынул свой хрен и пустил желтую струю, та замерзала, еще не успев коснуться земли, и охотник соскользнул по шесту замерзшей мочи и сбежал. Воспоминание вызвало саркастическую улыбку, а за ней снова накатил сухой болезненный кашель.
Шаг за шагом, шаг за шагом. Он оглянулся через плечо. Его дом был вовсе не так далеко, как он ожидал.
Идти пешком, решил он, было ошибкой. Но он уже на три-четыре минуты отошел от квартиры, и впереди маячил мост над озером. Гораздо разумнее двигаться вперед, чем возвращаться домой (И что там? Звонить по отключенному телефону? Ждать весны? В квартире же нет еды, напомнил он самому себе).
Он шел, пересматривая свои догадки о температуре на улице – отметка все занижалась: минус десять? Минус двадцать? Минус сорок, может быть, та странная отметина на термометре, где Цельсий и Фаренгейт, – одно и то же? Вероятно, все же не так холодно. Но студеный ветер с озера, который, не стихал, бил ему в лицо, прилетел, наверное, с самой Аляски.
Тень с тоской вспомнил химические грелки для рук и ног. Жаль, что сейчас у него их нет.
Прошло десять минут, а мост словно не приблизился. Тень слишком замерз, чтобы дрожать. Болели глаза. Это не просто холод, а что-то прямо из научной фантастики. Так, наверное, чувствует себя персонаж рассказа, действие которого разворачивается на обратной стороне Меркурия – если у Меркурия есть эта самая обратная сторона. Или на скалистом каменистом Плутоне, где Солнце – всего лишь одна из звезд, горящая чуть ярче других. Это, думал Тень, лишь на йоту ближе тех планет, где воздух приносят ведрами и разливают как пиво.