Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов
Шрифт:
Они поднялись со своего царского ложа с первыми лучами темно-красного рассветного солнца; ибо многое еще предстояло сделать. И забыв об отдыхе, исходили все улицы, заглянули во все закоулки заброшенной столицы, насылая чары на людей, погибших в последний год нашествия неведомой болезни и оставшихся лежать непогребенными. Закончив с этим, направились в иной город, чьи обитатели спали под высокими надгробными плитами, внутри величественных усыпальниц, ибо там покоились императоры Нимбоса вместе с самыми достойными и знатными семьями Синкора.
Здесь приказали они рабам-скелетам
Торжественно прошествовав к некромантам, мертвые императоры и императрицы Синкора с безразлично-пустыми, надменными и мрачными ликами один за другим склонили головы перед хозяевами, и вместе с остальными рабами сопровождали их повсюду. Некоторое время спустя, пройдя в огромный главный зал дворца, некроманты забрались на высокий трон, где некогда восседали со своими советниками и придворными законные государи. И окруженные всеми императорами Синкора в роскошных погребальных одеяниях, получили они символы высшей власти из рук Гистайона, первого в династии повелителей народа Нимбос, что правил в древние полулегендарные времена. А его отпрыски и потомки, едва уместившиеся в просторной палате, возгласили безжизненными, глухими словно эхо голосами, верховенство Мматмура и Содозмы.
Так жалкие беглецы обрели целую империю и тысячи покорных рабов среди безжизненных пустынных земель, куда изгнали их жители Тинараса в надежде погубить некромантов. Получив с помощью своей мерзостной магии власть над мертвым народом Синкора, стали они жестокими деспотами. Лишенные плоти слуги приносили им подать из отдаленных краев; изъеденные моровой язвой трупы и высокие, умащенные погребальными бальзамами мумии исполняли их волю в Йетлуриоме, либо складывали пред алчным взором магов все новые горы потускневшего от паутины золота и покрытых вековой пылью каменьев, добытых в неисчерпаемых хранилищах под землей.
Взращенные руками мертвых умельцев, в дворцовых садах вновь распустились цветы, что росли здесь в незапамятные времена; ожившие трупы и скелеты без устали трудились в каменоломнях, воздвигали грандиозные башни, что тянулись к угасающему солнцу. Вельможи и принцы древнего царства наливали им вино, а императрицы, чьи пышные волосы, несмотря на вековую тьму гробницы, по-прежнему отливали золотом, услаждали их слух, перебирая струны арфы нежными пальцами. Самые прекрасные их тех, кого пощадила моровая язва и не тронул могильный червь, стали наложницами и служили для удовлетворения извращенной страсти хозяев.
2.
Все, что ни делали жители Синкора в своей новой выморочной жизни, происходило по воле Мматмура и Содозмы. Словно обычные люди, они пили
Они тупо, не протестуя и не противясь, исполняли приказы своих повелителей-тиранов, но их ни на миг не покидала смутная, неутихающая усталость, знакомая лишь мертвецам, испившим зелье вечного покоя, которых вновь заставили испытать горечь жизни. Они не знали ни страсти, ни вожделения либо удовольствия, только черную тоску пробуждения и неотвязное как боль желание вновь погрузиться в сон, который так грубо прервали.
Самый юный из императоров Нимбоса, Иллейро, погибший в первый месяц нашествия неведомой болезни, покоился в высоком мавзолее две сотни лет, пока не пробудили его некроманты.
Восстав из мертвых вместе со всеми жителями Синкора и отцами его отцов, чтобы прислуживать тиранам, Иллейро без изумления или гнева продолжил бесцельное существование. Он так же безропотно принял новую жизнь и воскрешение собственных предков, как мы смиряемся со злоключениями и чудесами, происходящими во сне. Юноша знал лишь, что вернулся из небытия в пустой и призрачный мир тускнеющего солнца, где он, согласно царящим здесь порядкам, должен стать одной из послушных теней. Но в начале, как и всех остальных, его терзала лишь тупая усталость и смутная тоска по утерянному покою.
Понуждаемый чарами всесильных узурпаторов, ослабевший после векового смертного сна, он с безразличием сомнамбулы наблюдал за унижением своих близких. Однако по прошествии многих дней, в сумрачной пустоте его разума каким-то непостижимым образом зажглась слабая искра.
Как нечто утраченное, ушедшее навсегда, отделенное необъятной пропастью от угрюмого настоящего, в памяти Иллейро воскресли картины его правления в Йетлуриоме во всем их великолепии, златая гордость и ликование, что переполняли его в юные годы. Вслед за этим пришло смутное чувство протеста и ненависть к магам, поднявшим его из могилы, чтобы влачил он жалкое существование, злую насмешку над подлинной жизнью. И начал он втайне горевать о своем павшем царстве и страшной участи, постигшей его предков и весь народ Нимбоса.
День за днем, служа виночерпием в покоях, где некогда почитал себя полновластным хозяином, Иллейро наблюдал за тем, что творили Мматмур и Содозма. Он был свидетелем их жестоких и сладострастных забав, видел, как росла в них жадность и тяга к вину. Купаясь в роскоши, стали они беспечными в своей лености и потворствововали собственным капризам. Они пренебрегали изучением искусства некромантии, забыли множество важных заклинаний. Однако, грозные как прежде, продолжали править покоренным царством; и развалясь на роскошных пурпурных и розовых ложах, уже не раз говорили меж собой о том, как поведут они армию мертвецов на Тинарас.