Американские рассказы и повести в жанре "ужаса" 20-50 годов
Шрифт:
Розамунда снова пихнула меня локтем.
— Некоторые прямо напрашиваются на неприятности, — сказала она язвительно.
— Это только видимость, — отозвался я. — На самом деле, я напуган до смерти, мистер Карта. Честное слово. Я до сих пор принимаю вас всерьез.
Он отложил нож, и лицо его искривилось в улыбке. — Вы просто не привыкли к деревенским обычаям, вот и все.
— Вот и все, — повторил я, прислушиваясь к жадному чавканью Лема. — Как прекрасно, наверное, жить такой чистой, здоровой жизнью.
—
— Да неужели, — пробормотала Розамунда. Кажется, сдержанность начинает изменять ей.
— Да, у нас тут община старая. Давняя община. Мы живем своими обычаями со времен Революции, и легенды у нас свои есть. — Он посмотрел на говяжий бок, который висел рядом с ним на крюке. — Вот, скажем, рассказы о вампирах, хеншейвских вампирах. Да я уж вам говорил, верно?
— Верно, — сказал я, покачиваясь на каблуках. — Вы еще сказали, что в таких делах не замешаны.
— Но кое-кто замешан, — ухмыльнулся он. — Ну, я-то не верю всяким россказням о бледнолицых дьяволах в черных плащах, что пролезают в щелки и обращаются в летучих мышей. Я так считаю — вампиры должны меняться со временем, понимаете? Скажем так: наш, хеншейвский вампир не будет таким, как какой-нибудь заморский. Он может даже оказаться веселым парнем. — Карта хихикнул и покосился на нас. — Ставлю что угодно, если он ведет себя так же, как другие, никому и в голову не придет, кто он взаправду. И если захочет, останется таким, пока… — Карта опустил глаза на свои руки, узловатые от тяжелой работы, — … пока не умрет.
— Если хотите напугать нас… — начал я.
— Да я просто шучу. — Старик повернулся к говяжьему боку, висевшему на крюке. — Ерунда это все. Вы щас сказали, что проголодались. Хотите бифштекс?
Розамунда торопливо сказала. — Я передумала. Я вообще не ем мяса. — Она врала, но я поддержал свою жену.
Карта неприятно хохотнул. — Тогда может, выпьете чего-нибудь горяченького?
— Наверное.… Как насчет виски?
— Ну ясно! Эй, Лем! — крикнул старик. — Подай-ка мне бутылку крепкого, и побыстрей, а то щас возьмусь за тебя!
Мне сунули в руку две треснутых рюмки и покрытую паутиной бутылку дешевого бурбона. — Будьте как дома, — предложил Карта. — Где-нибудь тут наткнетесь на мою старуху. Ну и наговорит она вам! — Ему пришло в голову что-то смешное, и он захихикал с противным масляным хлюпаньем. — Она ведь дневник ведет! Я говорю ей, что не очень-то это осмотрительно, но если Рути уперлась на чем, ее не собьешь.
Мы вернулись в гостиную, уселись перед камином и стали вливать в себя бурбон. Рюмки были грязными, и мы пили прямо из горлышка. — Давненько мы так не сидели, — сказал я. — Помнишь, когда мы ездили в парк, прихватив бутылку…
Розамунда покачала головой, но на лице ее появилась странная
— Мы были тогда еще совсем дети, Чарли. Кажется, прошло столько…
— Сейчас у нас второй медовый месяц. Я люблю тебя, детка, — спокойно произнес я. — Всегда помни об этом, ладно? Не обращай внимания, если я иногда выпендриваюсь. — Я передал ей бутылку. — Вполне терпимо.
Об оконную раму ударилась летучая мышь.
Буря не стихала. Как и полагается, фоном ей служили гром и молния. Виски согрело меня. — Пошли на разведку. Кто первый найдет скелет, тот и выиграет.
Розамунда посмотрела на меня. — Что там за труп висел у них в кладовой?
— Это просто говяжий бок, — небрежно сказал я. — Ну-ка, вставай, а то щас возьмусь за тебя. Прихвати бутылку. Я буду держать лампу. Берегись коварных ловушек-провалов, потайных дверей и когтистых скрюченных лап.
— А хеншейвских вампиров?
— Только ловушек, — отрезал я. Мы поднялись по расшатанным, скрипящим ступенькам на второй этаж. Иногда на дверях красовались железные решетки. Ни одна комната не заперта. Все верно, раньше тут действительно был сумасшедший дом.
— Подумать только, — произнесла Розамунда, отхлебнув виски. — Когда-то здесь держали бедных больных. Душевно больных.
— Ага, — согласился я. — Судя по семейке Карта, эта хворь заразительна. — Мы остановились, разглядывая сквозь решетку единственную занятую палату. В ее углу молча сидела женщина, со вкусом одетая в элегантную смирительную рубашку. Она была прикована к стене; рядом стояла лампа. Плоское, как блин, мертвенно-бледное и безобразное лицо, большие зеленые глаза. На губах играет кривая улыбка.
Я толкнул дверь; она послушно распахнулась. Женщина без всякого любопытства взглянула на нас.
— Вы… здешняя пациентка? — слабым голосом произнес я.
Она вылезла из смирительной рубашки, стряхнула с себя цепи и встала. — Нет, нет, — отозвалась она все с той же застывшей улыбкой-гримасой. — Я Рут Карта. Джед сказал мне, что вы здесь. — Наверное, почувствовав, что такого объяснения явно недостаточно, добавила, глядя на сброшенный наряд, — Я несколько лет провела в психиатрической лечебнице. Это было очень давно. Потом меня признали выздоровевшей и выписали. Но иногда я скучаю по своей палате.
— Естественно, — едко сказал я. — Как вампир который наутро возвращается в уютную могилку.
Она замерла, пустые глаза сверкнули, словно зеленые стекляшки.
— Что вам наговорил Джед?
— Поделился местными сплетнями, миссис Карта. — Я протянул ей бутылку. — Выпьете?
— Вот этого? — Ее улыбка стала кислой, как уксус. — Нет уж, спасибо!
Кажется, разговор зашел в тупик. Милашка Рут с застывшей улыбкой смотрела на нас своими непроницаемыми кошачьими глазищами, затхлый запах, исходивший отовсюду, душил меня. Что дальше?