Америкен бой

Рогоза Юрий

— Не. трынди, девчушка,— тоже вполне дружелюбно глянул на нее подбитым глазЪм Ник.— Ты нам для нача­ла пивка, чтоб непременно холодненькое. И рыбки к нему. Севрюжки, к примеру. Ты рыбу любишь?

— Сгодится,— кивнул Железяка.

— А потом, значит, закусочек всяких, и не скупясь. Водки хорошей бутылку. «Абсолюта», например. Только без добавок, чистенькую. Льда. Ну, водички минеральной. И меню: мы с горячим чуть позже определимся. У нас сегодня планы покушать так, чтобы запомнилось. Без приблизительности. По-советски, в полный рост.

Официантка смотрела на пару, чуть только не любу­ясь. Определенно, ребята были симпатичные и заказы­вали осознанно, без дурачков. Даже жалко будет, когда у них скоро начнутся неприятности.

— И откуда вы такие взялись, с советским аппетитом? Здесь, мальчики, все на валюту только. Да и видок у вас, того... Боюсь, менты скоро по ваши души пожалуют...

— Не егози,— мирно оборвал ее Железяка.— Менты уже тут.

Железяка протянул ей свое удостоверение, и глазки у девушки слегка округлились. Она по-новому глянула на своих посетителей:

— А с каких это пор нашей доблестной милиции зарплату зелененькими платить начали? — удивилась она.— Ой, ребята, у меня глаз наметанный, от вас непри­ятностями за версту несет... Деньги-то есть, следователи?

— А я не следователь,— вновь глянул на нее Ник.— Это вот он — следователь. А я американский гражданин. Вот, у меня и справка есть...

Он показал паспорт.

— И деньги.

Он показал деньги: довольно пухленькую пачку дол­ларов. 

Официантке показалось, что волнение на море усили­лось, штормит.

— Сумасшедший дом,— заметила она.— Значит, с пи­ва начнем?

— С него. Только не тяни, а то аж перетянуло нас, до того пива хочется.

— И закусочки под пиво. Немного, но поразнообраз­ней, верно?

— Хорошая нам девчонка попалась,— кивнул в сто­рону официантки Железяка.

— Клад, а не девушка,— согласился Ник и вновь гля­нул на официантку.— Все верно запомнила.

— Хлебушек горяченький?

— Именно.

— Положено вначале пиво принести,— заметила офи­циантка, неожиданно проникаясь идеей еды без криво­толков.— Но, я думаю, что вы тогда его сразу пить начнете. Поэтому я сейчас закуски организую, а потом уже и пиво подам. Так правильно будет?

Ник и лейтенант переглянулись. Уверенности в их взорах не было.

— Пива, конечно, жуть как хочется. Но девушка, наверное, права,—наконец принял решение Железяка.— Потерпим.

— Как следователь сказал, так и будет,— Ник развел руками.— Без радости отпускаем тебя, девчушка, но с не­терпением ждем обратно.

— Ну, в этом я не сомневаюсь...

И официантка, передвигаясь между столиками галса­ми, двинулась в сторону кухни.

* * *

Там она не то чтобы проявила невероятную хлопотли­вость и расторопность, но и резину тянуть не стала. Собственно, уже это был настоящий профессиональный подвиг. Традиция ресторанной этики, заложенной еще век назад, предполагала наличие в структуре обеда аперитива. Шло время, и традиция крепла, видоизменяясь, однако, до полной неузнаваемости: сметливыми работниками подно­са уже в наше время было подмечено, что не в аперитиве дело. Заказывают не его, а настоящую выпивку. И, если под видом аперитива принести ее на пустой, досадно голый еще стол, посетители, томясь в паузе между заказом и исполнением желания, немедленно начинают выпивать.

Закуски ранее следовало метать на стол пулей, после первой рюмки или бокала. Теперь же заведено было по-другому. Пусть посидят себе, выпьют на голодный желудок. Еще раз, от нечего делать, изучат меню. Гля­дишь, когда закуски будут поданы, какая-никакая про­дуктивная мысль и пронзит чуть притуманенные алкого­лем головы и развеет мрак, как молния в сумрачный день: то ли горячего заказали мало, то ли выпивки...

В результате глядишь: и приварок набежал. Посети­тели сыты, официанты целы.

Пойдя против заведенного порядка вещей, девушка, что обслуживала Ника и Железяку, вполне осознанно шла на некоторый для себя убыток. Ребята, несмотря на непрезентабельный вид, показались ей довольно симпа­тичными и мелькало в их взглядах и интонациях что-то скрытое, сильное, его она если и не поняла, то вполне явственно ощутила. И даже пришла к некоторым умозак­лючениям. Мелодраматического, впрочем, свойства.

Как она и ожидала, они молча сидели за столиком и сосредоточено курили, лениво оглядывая зал, но так, словно не хотели встречаться друг с другом глазами. — Ну, что, мальчики? — постаралась веселым голо­сом разогнать напряжение официантка.—Заскучали? Сейчас повеселю...

И на стол выпрыгнула плоскодонка с угрем, осетринка стыдливо засветилась сквозь эротично завешенное кое-где травкой окошко прозрачного желе, балычок тесно распо­ложился на блюде, напоминая загорающих на южном пляже в погожий день. Маслинки веселой черненькой гурьбой сбились в кучку и вроде как собирались исполнить рэп. Хрустящий поджаренный слегка хлебушек лег стопкой на углу, недалеко от бадейки с лобио и плошки с сациви.

Все это великолепие с одной стороны оттеняло стек­лянное ведерко небольших размеров, наполненное занос­чивой черной икрой с искрой льда и дюнами белоснеж­ного масла на специальном металлическом подносике, а с другой — бутылок шесть пива, вспотевших от страха, что вот сейчас, еще мгновение—их выпьют. Так потеть умеет только хорошо охлажденное пиро.

Официантка видела, как взоры посетителей проясня­ются, глаза прозревают и жизнь начинает обретать для них смысл. Она подождала буквально несколько секунд, и сама весьма довольная произведенным эффектом, а по­том собственноручно свернула пробки с бутылок и разлила по бокалам пенящуюся жидкость:

— Приятного аппетита! — и собралась уходить.

— Как зовут-то тебя, красавица? — вдруг немного осипнув спросил Железяка, не в силах оторвать взгляда от гордого достоинства сервированного стола.